Салават-батыр
Шрифт:
— И не думал вас предавать, Ваше величество. А то, что кое-кто из казаков меня уговорить пытался, скрывать не стану. То правда.
— Так ты, стало быть, не поддался?
— Кабы поддался, рази пришел бы я сюды, Ваше величество.
— И то верно… — покачал головой Пугачев и тут же вскинулся: — А пошто ты тада не велел схватить окаянных?
— Так ведь оне сказали, будто пошутили, будто бы спытать хотели.
— И ты поверил?
— Выходит, что поверил, Ваше величество, — разводя руками, сказал полковник.
— Ну, и кто ж тебя уговаривал, хотел бы я знать.
— Бородин Григорий да
Пугачев распахнул дверь и крикнул:
— Привесть сюды Бородина с Моргуновым!
Посланные за ними стражники вернулись ни с чем.
Казаков не нашли. А вскоре выяснилось, что они бежали сразу же после того, как Шигаева вызвали в штаб.
Пугачев был вне себя от ярости.
— Вот сволочи!.. Иуды! Чего удумали — меня губернатору продать и покой себе заработать! Неужто забыли, кто я таков?! Ну, погодите же у меня, сынок мой Павел Петрович всем вам ишо покажет. У-ух, собаки, ух, ироды! — орал он, бегая взад-вперед по комнате и потрясая кулаками. Дойдя до портрета Павла, он остановился перед ним. — Свет мой Павел Петрович, кабы не сгубили тебя супостаты проклятые, да хранит тебя господь! Потерпи, сынок, вот скину продажную бабу Катерину, так тебя на царство посажу, а сам от престола откажусь. Мне бы токмо до Питера добраться! Сперва немка ента окаянная меня всего лишила, а опосля объявила, будто умер я. И народ ей поверил. Даже казаки, и те меня не признают, генералу сдать грозятся…
Кинья Арысланов, слушая нескончаемую речь Пугачева, нервничал, видя, как впустую уходит время.
— Ваше величество, государь Петр Федорович, — потеряв терпение, напомнил он, — поспешим. Ехать пора!
Бросив взгляд на образок в переднем углу, Пугачев наскоро перекрестился и оглянулся на Арысланова.
— И вправду, поспешать надобно, — сказал он, после чего распорядился погрузить в сани весь свой скарб и поднимать народ.
Разбуженные среди ночи мужики не разобрали спросонья, что к чему, и началась суматоха.
— Что стряслось?
— Царевы войска напали, что ли?..
Тут к Пугачеву подскочил его адъютант, командующий артиллерией Федор Чумаков.
— Ваше величество, казаки выпивки требуют.
— Ишо чего! Ни капли! — крикнул тот и приказал выбить у бочек с вином днища, а деньги из казны и разную утварь раздать.
Не успел Чумаков выйти, как пожаловал Хлопуша.
— Я до тебя с просьбой, Ваше величество.
— Говори, я слушаю.
— Не хочу, чтоб жинка моя с сынком в руки к Голицыну угодила. Дозволь мне их в Сакмару отвезть.
— Я тебя понял. Твоя правда. Не с руки будет бабе за нами с дитем таскаться. Как поедешь, забери с собой и мою Устиньюшку Петровну. Подбрось по дороге к ейному отцу. А покончим с князем Голицыным, обратно всех возвернем. Только ты не тяни, управляйся по-быстрому. А как управишься, догоняй.
— Слушаюсь, Ваше величество, — сказал Хлопуша и, крепко пожав протянутую Пугачевым на прощанье руку, удалился.
Больше им не довелось встретиться. По дороге в Сакмару Хлопуша заехал в Каргалы к своему знакомому. Проведавший о том татарский старшина арестовал его и отправил в Оренбург.
Спустя месяц, остановившись как-то во время скитаний по степи с остатками своего войска в одном из башкирских аулов, Емельян Пугачев случайно узнал об участи, постигшей его преданного
Примерно в то же время нагнала Пугачева вторая важная новость. Ему сообщили, что девятого апреля в Бугульме скончался от лихорадки генерал-аншеф Бибиков. Новым главнокомандующим был назначен генерал-поручик князь Федор Федорович Щербатов.
XII
Получив послание с известием о нашествии правительственных войск, о поражениях пугачевцев и просьбой о срочной помощи защитникам Красноуфимска, Салават Юлаев испытал настоящее потрясение.
— Если мы не поможем Бугасаю, если не остановим карателей, нам ни за что не отбить земли нашей у кильмешяков [77] , — сказал он и стал спешно собираться в дорогу.
В доме начался переполох.
Зюлейха и Гюльбазир бросились к Салавату и, прильнув к нему с обеих сторон, запричитали:
77
Килмешэк — неодобр. пришелец.
— Не уезжай, атахы!
— Дождался бы хоть, когда раны заживут как следует.
Салават сгреб их в свои объятия и с нежностью произнес:
— Не горюйте, женушки мои! Терпели ведь как-то до сих пор, так потерпите еще немножко. Вот очистим нашу страну от карателей, даю слово, если на то будет воля Аллаха, впредь никогда из дому надолго не отлучаться.
Склонившись к крутившимся под ногами детишкам и приласкав каждого из них по очереди, он подошел к отцу с матерью и низко склонил перед ними голову. Пожелав им здоровья, Салават вскочил в седло.
Азнабикэ поднесла сыну чашу с кумысом, и пока тот пил, пропела ему свою прощальную:
Растила я тебя, сынок, да видела, саблю острую зрела я в твоей руке…Не успели домашние опомниться, как Салавата и след простыл. Вместе с ближайшими соратниками он поехал по ближайшим волостям собирать народ.
Двенадцатого марта во главе двухтысячного войска Салават Юлаев вступил в Красноуфимск, в окрестностях которого обосновался к тому времени в ожидании повстанцев отряд подполковника Александра Папава.
Заночевав у Натальи, наутро Салават Юлаев встретился с местными казаками, чтобы уговорить их присоединиться к нему, и на следующий день три тысячи человек выступили под его началом навстречу карателям.
За конницей неприятеля двигалась пехота. Стремительный натиск повстанцев заставил их ряды смешаться и отойти назад. Однако закрепить первый успех Салавату не удалось. Опытный вояка Папав, осведомленный об отсутствии у мятежников пушек и о недостатке ружей, решил использовать свое преимущество в артиллерии и начал массированный обстрел повстанцев. В таких условиях их уже не могли выручить ни отвага, ни умелые действия молодого способного командира. Не в силах сопротивляться вооруженному до зубов противнику, отряд Салавата вынужден был отступить, рассеявшись отдельными группами по разным направлениям.