Салават-батыр
Шрифт:
Салават метнул страстный взгляд на освещенное холодным лунным светом лицо девушки и, учащенно дыша, спросил:
— И чего тебе не спится, милая?
— За батю свово тревожусь.
— А где твой батька?
— Месяца два тому назад куда-то с казаками ускакал. И с тех пор о нем ни слуху ни духу. Ровно в воду канул…
— Не горюй. Вот увидишь, вернется твой батя живой и невредимый. Кабы случилось чего, вы б давно о том узнали. Плохая весть, как говорится, впереди хорошей ходит.
— Вот и я так думаю, — ответила с дрожью Наташа.
— Никак замерзла?
— Да нет…
— Отчего ж тогда трясешься?
Она не откликнулась. Салават еле держал себя в руках. Непривычная красота девушки,
— А то давай я тебя согрею, — сказал он вдруг ласково, притягивая Наташу к себе. Та попробовала было вырваться из его горячих объятий, но потом вдруг передумала сопротивляться.
— Стыд-то какой! — прошептала она. — А ну как матушка увидит?
— А мне все равно, увидит она или нет, — сказал Салават, крепко прижимая девушку к своей груди и, коснувшись горячими губами ее уха, с нежностью произнес: — Что же делать, коли ты мне по сердцу пришлась…
Эта лунная ночь сблизила Салавата и Наталью друг с другом.
Однако общение их длилось недолго. Пятнадцатого января 1774 года, проведя в Красноуфимске три насыщенных важными делами дня, Салават Юлаев стал спешно готовиться вместе со своим войском к отъезду. Он загрузил сани провизией и двадцатью пудами пороха.
Перед тем как выехать, Салават встретился тайком с Натальей.
— Крепко запала ты мне в душу, милая. Хочешь, заберу тебя с собой? Муллу позовем. Ты в нашу веру перейдешь. И заживем мы с тобой как муж и жена по нашим, по мусульманским, законам. Говори скорее, ты согласная?
Наташа отрицательно покачала головой.
— Чтобы я да третьей женой к тебе пошла! Не бывать тому! Сперва разведись со своими, тада и поглядим…
— Нет, не могу я их бросить, — наотрез отказался Салават. — Зюлейху и Гюльбазир я тоже очень люблю!..
— А вот я делить тебя с другими бабами не собираюсь, — твердо заявила Наталья и, закрыв руками лицо, неожиданно заплакала.
С трудом ее успокоив, Салават сказал напоследок:
— Подумай, любимая, хорошенько подумай. Мой совет тебе: послушайся меня, не пожалеешь.
— Да я уж свое слово сказала: третьей женой я к тебе ни за что не пойду, — упиралась она.
— А ну как родишь, да без мужа? Как же ты тогда?
— Не знай… — пожала плечами Наталья и вздохнула. — Э-эх, кабы время другое! А то вон ведь как все с ног на голову перевернулось.
— И не говори. Тяжелые времена… А жизнь-то все равно идет. — Салават немного помолчал и несмело добавил: — Есть у меня до тебя одна просьба, Наташка.
— Какая ишо просьба?
— Давай с тобой так уговоримся: родишь девочку, она — твоя, а сын пускай мой будет.
— Ладно уж. Так тому и быть, — легко согласилась Наташа.
Салават страстно прижал ее к себе и, покрыв жаркими поцелуями лицо девушки, впился в ее пухлые губы. Очнувшись, он резко оторвался от нее, резво вскочил в седло и помахал рукой.
— Прощай, милая!
— Будь здоров, Салаватка!
Простившись с подругой, батыр поскакал к месту сбора. Объехав свой отряд, он двинулся на соединение с башкирским старшиной Батыркаем Иткининым, осаждавшим Кунгур.
В пути Салават не мог обойтись без песни.
Погляди-ка на небо, джигит: Видишь, ворон высоко летит? Выше ворона сокол парит. Выше сокола к богу ушел Птичий царь — остроглазый орел!76
Джигиту. Перевод Вл. Филова.
Пение Салавата придало бодрости приунывшим было конникам, кое-как сносившим лютую январскую стужу. Они с большим трудом пробирались сквозь глубокие сугробы. Преодолев небольшой холм с редкими деревьями, войско выехало на бескрайнюю белую равнину. Солнце до боли слепило глаза.
Стянув толстую рукавицу, Салават приложил правую руку к глазам и, жмурясь от яркого полуденного света и слепящей белизны снега, огляделся по сторонам. Всмотревшись в даль, он увидел небольшое селение, через которое им предстояло проехать.
— Сдается мне, что у Туганака толпа собралась, — сказал он.
— Верно, я тоже вижу каких-то людей на краю аула, — подтвердил толмач Адил Бигишев.
— Значит, кто-то задумал встать у нас на пути, — предположил Салават и, велев на всякий случай приготовиться к бою, сказал: — Пускай только попробуют, не будет им пощады!
Вопреки ожиданиям, Салавата с войском радушно встречали их сторонники-башкиры.
Мчится Салават-батыр верхом, Конь резвится под седлом. С копьем на весу он, как птица, летит, Стрела его даже камень дробит. Мчится Салават-батыр верхом, Бьется рядом с самим Пугачом. Врага не страшась, он всегда впереди, Как кремень, сердце в его груди.После этой песни взору Салавата предстал выступивший из толпы башкирский старшина Галиакбер Ганиев.
— Хай, Салауат-батыр! Прослышали мы, что ты в наши края направляешься, вот и вышли всем народом тебя встречать. Рахим, рахим, кунаки дорогие, пожалуйте в наш Туганак. Попотчуем вас, чем можем.
— А как вы узнали, что мы через ваш аул проезжать будем? — поинтересовался Салават.
— От хужи азбизного завода. Он ведь тут недалече находится.
— А где сам хужа?
— Удрал. Вас испугался. А все его добро крестьяне-урысы разобрали, — сообщил старшина. После этого он расквартировал воинов, а Салавата с помощниками увел к себе.