Салимов удел

Кинг Стивен

— Он прав, — спокойно сказал Каллахэн. — Думаю, лучше закончить разговоры и отправиться в путь.

— Ну так поехали, — взмолился Марк.

Джимми быстро вырулил со стоянки у цветочного магазина, взвизгнув шинами на мостовой. Хозяин проводил их долгим взглядом: трое мужчин (один из них — священник) и мальчик сидели в машине, на номерном знаке которой стояло обозначение «Д.М.» (доктор медицины), и выкрикивали друг другу совершенно безумные вещи.

Коди подъехал к дому Марстена с Брукс-роуд (тупиковая оконечность поселка). Поглядев на небо под новым углом, Дональд Каллахэн подумал: «Ну и ну, да этот дом

просто нависает над головой. Странно, раньше я этого не замечал. Взгромоздился на вершину холма над перекрестком Джойнтер-авеню и Брок-стрит, как на насест… а высота тут, должно быть, идеальная. Идеальная высота и почти круговой обзор городского массива.» Дом был огромным, беспорядочно спланированным, а при закрытых ставнях приобретал в мозгу неудобную, чрезмерно большую конфигурацию, делаясь похожим на саркофаг монолитом, напоминанием о гибели.

А еще в нем произошло убийство и самоубийство, что означало: дом стоит на оскверненной земле.

Каллахэн открыл было рот, чтобы сказать об этом, но передумал.

Коди свернул на Брукс-роуд, и на секунду дом скрылся за деревьями. Потом они поредели, и вот Коди уже сворачивал на подъездную аллею. «Паккард» стоял возле самого гаража, и Джимми, заглушив мотор, достал револьвер Маккаслина.

Каллахэн ощутил, как атмосфера этого места вмиг завладела им. Он вынул из кармана крест, принадлежавший прежде его матери, и надел на шею вместе со своим собственным. В здешних оголенных осенью деревьях птицы не пели. Длинная растрепанная трава казалась неоправданно высохшей и обезвоженной даже для этого времени года, а земля — серой и истощенной. Ведущие на крыльцо ступеньки покоробились самым диким образом. На одном из столбиков крыльца выделялся более светлый квадратик краски — там недавно сняли знак «Посторонним вход воспрещен». Под старым ржавым засовом парадной двери поблескивал медью новый английский замок.

— Может, как Марк, через окно… — неуверенно начал Джимми.

— Нет, — сказал Бен. — Через парадный вход, и баста. Если придется, выломаем дверь.

— Не думаю, что это понадобится, — сказал Каллахэн, и они не узнали его голос. Когда все они выбрались из машины, священник, не задумываясь, повел их к крыльцу. Стоило приблизиться к ступенькам, как Каллахэном овладел тот прежний пыл, какой он полагал пропавшим навеки. Дом словно бы склонялся к ним со всех сторон, из трещин в краске буквально сочилось здешнее зло. И все же отец Каллахэн не помедлил. Всякие мысли о том, чтобы потянуть время, исчезли без следа. В последние минуты он принял руководство на себя, но что-то побуждало его к большему.

— Во имя Господа, Отца нашего! — выкрикнул священник, и в голосе прозвучала хриплая командирская нота, отчего все придвинулись ближе. — Приказываю тебе, зло: изыди из этого дома! Духи, прочь! — И, не отдавая себе отчета, что собирается делать, Каллахэн ударил в дверь зажатым в руке распятием.

Последовала вспышка света (позже все сошлись на том, что действительно полыхнуло), едкое дуновение озона и треск, будто закричали самые доски. Округлое веерное окошко над дверью внезапно взорвалось, наружу полетели кусочки стекла, и в ту же секунду по левую руку от них большое окно, выходящее на газон, харкнуло на траву осколками. Джимми вскрикнул: новый английский замок лег на дощатый пол к их ногам, расплавившись в малоузнаваемую массу. Марк нагнулся, чтобы подобрать его, и ойкнул:

— Горячо!

Каллахэн, дрожа, отодвинулся от двери и опустил взгляд к зажатому в руке кресту.

— Это, несомненно,

самое удивительное, что случалось со мной в жизни,

— священник посмотрел на небо, словно желая увидеть ни много ни мало — лик Господень, но небеса оставались равнодушными.

Бен толкнулся в дверь, и та с легкостью распахнулась, но молодой человек подождал, чтобы первым в дом зашел отец Каллахэн. В холле священник взглянул на Марка.

— В подвале, — сказал тот. — Можно пройти через кухню. Стрейкер наверху. Только… — Он, хмурясь, помолчал. — Что-то не так. Не знаю, что. Что-то изменилось.

Сперва они поднялись наверх, и, приближаясь к дверям в конце коридора, Бен ощутил покалывание давнего ужаса, хотя шел не первым. С того дня, как он вернулся в Салимов Удел, прошел без малого месяц, и вот ему предстояло второй раз заглянуть в эту комнату. Каллахэн распахнул дверь, взгляд Бена скользнул вверх… к горлу подкатил крик, и Бен не успел сдержаться. Крик вышел бабьим, истеричным, тонким.

Но с потолочной балки свисал не Хьюберт Марстен и не его дух.

Это был Стрейкер, и висел он вверх ногами с располосованным от уха до уха горлом. В вошедших уперлись остекленевшие глаза — они смотрели сквозь них, мимо них. Лицо Стрейкера заливала меловая бледность: ему выпустили всю кровь.

— Боже милостивый, — сказал отец Каллахэн. — Боже милостивый.

Они медленно зашли в комнату — Каллахэн с Коди чуть впереди, жмущиеся друг к другу Бен с Марком следом.

Стрейкера стреножили, потом вздернули и привязали к балке. В дальнем уголке мозга Бена шевельнулась мысль: чтобы поднять туда вес мертвого Стрейкера, требовалась невероятная физическая сила.

Джимми коснулся лба Стрейкера внутренней стороной запястья, потом задержал руку мертвеца в своих.

— Уже часов восемнадцать как умер, — сказал он и, передернувшись, выпустил пальцы Стрейкера. — Господи, какой ужасный способ… непонятно. Зачем… кто…

— Барлоу, — ответил Марк. Он не сводил глаз с трупа Стрейкера.

— Стрейкер — и тот облажался, — сказал Джимми. — Ему-то никакой вечной жизни не будет. Но почему вот так? Вниз головой?

— О, это старо, — отозвался отец Каллахэн. — Еще в Македонии врагов и предателей вешали вниз головой, чтобы лицо было обращено к земле, а не к небесам. Так распяли Святого Павла — с перебитыми ногами, на кресте в виде буквы Х.

Голосом дряхлого старца Бен сказал:

— Опять отвлекает наше внимание. У него сотни уловок. Пошли.

Они проследовали за ним обратно: коридор, лестница, кухня. Оказавшись на кухне, Бен вновь уступил лидерство отцу Каллахэну. Обменявшись коротким взглядом, они посмотрели на дверь, ведущую в подвал. Вот так же двадцать пять лет назад Бен шел вверх по лестнице, чтобы столкнуться с неразрешимым вопросом.

Когда священник открыл дверь, Марк опять почувствовал атаковавший ноздри прогорклый запах тухлятины. Но и он был иным. Не таким сильным. Менее зловещим.

Каллахэн двинулся вниз по лестнице. И все-таки Бену потребовалось собрать всю силу воли, чтобы следом за святым отцом начать спуск в эту яму мертвецов.

Джимми вытащил из сумки фонарик и щелкнул выключателем. Луч осветил пол, передвинулся на противоположную стену и метнулся обратно. Ненадолго задержавшись на продолговатом ящике, сноп света упал на стол.

— Вот, — сказал Джимми. — Смотрите.

Там оказался конверт из густо-желтой веленевой бумаги — чистый, сияющий в мрачной тьме.