Сальвадор Дали. Божественный и многоликий
Шрифт:
Поэтому Гала поначалу была настроена весьма агрессивно к новому увлечению мужа и даже пыталась разорвать полотно «Анжелика и дракон», где художнику позировала уже не она, а Аманда. Это было непереносимо! Она пыталась со всей строгостью призвать к ответу малыша Дали, восстановить, так сказать, статус-кво, но он на сей раз был упрям, как никогда, и даже открыто указывал на единорогов, как он называл ее мальчиков, — дескать, нечего на зеркало пенять. Она и вправду, даже в этом возрасте не упускала случая полакомиться молодой мужской плотью.
Поразмыслив, она в конце концов решила не препятствовать связи своего мужа с Амандой. Она очень устала от всего и уже не могла вести его дела и заботиться о нем,
Кроме того, она уже не хотела появляться вместе с мужем на приемах, балах, вечеринках, вернисажах и прочих тусовках, ей стали ненавистны светские разговоры, сплетни, а особенно — репортеры и фотографы, от которых она бегала, как от чумы. Любопытно, что на фотографиях, где они были сняты вместе с Амандой, Гала вырезала не только свое обезображенное старостью лицо, но и лицо Аманды — из-за контраста и из ревности.
Итак, Гала не только смирилась с появлением в жизни мужа новой женщины, но и почувствовав, что молодая блондинка также увлечена ее супругом, решила доверить ей своего малыша Дали не только на время своих отлучек и выходов в свет, но и взяла с нее слово и заставила поклясться на иконе Казанской Божией Матери, которая была неотлучно с Галой с самого детства и висела в ее комнате в Порт-Льигате, что Аманда после ее смерти выйдет замуж за Дали и будет о нем заботиться так же, как и она. Аманда поклялась. Но своей клятвы не сдержала. После смерти Галы она была уже известной певицей, и у нее были уже другие интересы.
Благотворным фактором было и положительное влияние новой женщины на творческий процесс художника, а это было для Галы важнее всего прочего. В 60-е годы, до встречи с Амандой, творческая страсть гения стала угасать, и это пугало жену художника больше, чем то, что ее место может занять молоденькая блондинка. Впрочем, этого-то она в глубине души и не боялась, она знала, что Сальвадор никогда не променяет ее ни на кого. Она была очень прозорлива, недаром ее считали ведьмой. Аманда была очень неглупой, хорошо знала европейские языки, интересовалась не только музыкой, но и живописью, хотела стать и художницей. В своих мемуарах Аманда приводит весьма любопытный диалог с Дали на эту тему:
«Я отважилась сказать Дали, что собираюсь стать художницей…
— Вы рисуете? Это ужасно. Что может быть хуже, чем женщина-художник. У женщин нет ни малейшего таланта. Талант — это привилегия мужчин.
— А Леонор Финн? — спросила я тихо.
— И она… Правда, она немного лучше всех остальных. Но талант находится в яйцах, а у женщин их нет. Вы согласны?
С этим я была согласна.
— Вы слышали когда-нибудь о великой художнице, равной Веласкесу или Микельанджело? Они — мужчины. Талант, творческая сила заключены в мужском семени. Без яиц творить нельзя. Для женщин творчество проявляется в способности воспроизводить себе подобных, рожать детей. Но женщина никогда не сможет создать Сикстинскую капеллу».
Надо полагать, Аманда восприняла это с пониманием — ведь и у нее были природные признаки мужских достоинств.
В определенной степени она сумела заменить Галу не только на балах и вечеринках. Летом она жила в Порт-Льигате и в качестве хозяйки принимала в доме высокопоставленных гостей; подобно Гале, читала ему в мастерской во время работы, заботилась о нем,
На великосветских вечерах она не терялась в присутствии коронованных особ и таких звезд шоу-бизнеса, как Сергей Лифарь и Бриджит Бардо.
Дали очень любил костюмированные балы, на них он мог блеснуть к тому же еще одним своим талантом — талантом кутюрье. В 1969 году на балу у барона де Реде он решил предстать самим собой, то есть в образе Дали, но с лавровым венком на черном парике «а ля Веласкес», а Аманда была одета цветком мака. А год спустя на Сюрреалистическом балу Дали придумал ей костюм с челюстями акулы и венком из роз, а его самого Аманда везла на инвалидной коляске под большим зонтом, потому что он изображал парализованного.
Узнав, что Аманда ведет дневник, Дали, разумеется, старался говорить то, что хотел бы увидеть записанным для истории, и предупреждал друзей о ее склонности собирать сплетни. Сам он просто обожал сплетни, с наслаждением выпытывал у собеседников тайные причуды сильных мира сего. Вероятно затем, чтобы самому себе простить свои чудовищные слабости.
Благодаря дневнику Аманды, послужившему основой для ее книги, мы узнали о Дали много интересного. Скрытная Гала не дозволяла заглядывать в личную жизнь — как свою, так и мужа, поэтому о привычках и пристрастиях художника мы знаем из книги Аманды Лир. Например, он подолгу не менял нижнего белья, не протирал очков, любил смотреть в домашнем кинотеатре Чарли Чаплина и Бастера Китона, который с молодости был его кумиром, постоянно глазел на порнографические открытки, оставлял их где попало, и служанке приходилось их прятать от чужих глаз. А также без конца рассказывал всякие небылицы: например, что он вместе с Пикассо шлялся по борделям, что его сестра Ана Мария лесбиянка и тому подобные. Любил напевать во время работы народные песенки, знал сотни пословиц и поговорок, охотно вставлял их к месту и не к месту, верил во всякую чепуху, в приметы, а этому он научился у суеверной Галы…
Словом, он представал на страницах воспоминаний Аманды очень непосредственным, с юмором и обаятельными причудами старичком, настоящим испанцем, точнее, каталонцем, — Дали считал себя истинным сыном Ампурдана: хитрым, изворотливым, жадным до денег и скуповатым.
После шестидесяти Дали стал просто невоздержан на всякие вуайеристические удовольствия. Он не только коллекционировал красивых молодых людей и любил видеть их обнаженными, но стал устраивать и оргии. Сам он уже не мог в них участвовать, зато успешно руководил и режиссировал ими; ему, убежденному рукоблуду, особенно нравилось устраивать сеансы онанизма, причем участники жаловались, что он останавливал их перед оргазмом. Иногда в этих спектаклях участвовали и женщины. Дали вспоминал, как одна из участниц, которую, по сценарию, пользовали в анус, кричала: «Я делаю это только ради Божественного! Ради Божественного Дали!»
Как это похоже на описания нравов времен Калигулы или Нерона! Дали все-таки осуществил мечту своего детства — стал в определенном смысле королем со своим двором, который он нарек Двором Чудес.
Хотя, по сути, это был эротический театр, где Дали реализовывал свои сексуальные фантазии вуайеристическим способом.
В один прекрасный день Аманда поняла, что у нее появился соперник, красавец-гей из Колумбии Карлос Лозано, в которого тотчас влюбился Дали, как только тот появился в его Дворе Чудес. Темнокожий черноволосый ацтек просто заворожил Божественного. Он водил его по дорогим ресторанам, музеям и галереям и открывал ему, актеру провинциального калифорнийского театра, мир высокого искусства и помогал понять святые тайны карьеры и успеха. Молодой человек попадал под прицелы фотокамер, становился известен и вскоре, не без помощи Дали, получил роль в аншлаговом мюзикле Уэбера «Волосы».