Сальватор. Том 2

Дюма-отец Александр

Вернувшись домой, он спросил лакея, где капитан. Капитан заходил около десяти часов, расспросил о Петрусе и, узнав, что молодой человек вышел, около часа провел в мастерской. В половине двенадцатого капитан, не дождавшись Петруса, ушел к себе.

Охваченный смутным предчувствием, Петрус спустился и постучал. Никто не отвечал.

Петрус поискал ключ. Ключа тоже не было.

Он снова постучал. То же молчание в ответ. Либо капитан спал, либо вышел. Петрус снова поднялся к себе.

Он долго ходил из мастерской в спальню и обратно.

Капитан

оставил гореть лампу в мастерской. На столе лежал открытый томик Мальбранша. Петрус решил наконец лечь спать. Он задыхался. Отворив окно, он подышал холодным ночным воздухом. Ночная свежесть подействовала на него успокаивающе.

Наконец он лег. Сон долго не приходил, потом Петрус задремал, но то и дело просыпался. Однако к пяти часам сон сморил его.

В семь часов раздался стук в дверь. Вошел лакей.

Петрус вскочил.

– Что случилось, Жан? – спросил он.

– Дама под вуалью желает с вами поговорить, – испуганно отвечал тот.

– Дама под вуалью – у меня?

– Так точно.

– Ты знаешь, кто это? – спросил Петрус.

– Она не представилась, сударь… но…

– Что?

– Мне кажется…

– Что тебе кажется? Договаривай!

– По-моему, это княжна.

– Регина?

– Уверен, это она!

– Регина! – вскрикнул Петрус. Он спрыгнул с кровати, поскорее натянул панталоны и накинул шлафрок.

– Регина здесь! В такой час! Должно быть, случилось несчастье! Мои предчувствия оправдываются.

Петрус торопливо закончил туалет.

– Просите, – приказал он. – Я буду ждать в мастерской.

Слуга сошел вниз.

– Боже мой! Боже мой! – почти потеряв голову от беспокойства, бормотал Петрус – Я чувствовал, что надвигается чтото страшное. Что же может произойти?

В эту минуту на пороге появилась дама под вуалью. Лакей следовал за ней. Он не ошибся. Петрус узнал Регину.

– Ступайте! – приказал он Жану.

Тот вышел и притворил за собой дверь.

– Регина! – вскричал Петрус, бросаясь к едва державшейся на ногах девушке. – Регина! Неужели это вы?!

Гостья подняла вуаль и сказала: – Это я, Петрус.

Петрус отпрянул при виде застывшего, смертельно-бледного лица графини Рапт.

Что же произошло?

IX.

Рим

Надеемся, наши читатели не будут возражать, если мы отложим на время объяснение между Петрусом и Региной и последуем за одним из странствующих героев нашей истории, которого мы уже давно потеряли из виду, а между тем читатели принимают в этом герое живейшее участие.

Мы не можем проследить за ним в его долгом путешествии через Альпы, через Апеннинский полуостров. Прошло полтора месяца с тех пор, как брат Доминик простился с Сальватором на дороге на Фонтенбло. Неделю назад он прибыл в Рим. То ли случайно, то ли благодаря мерам предосторожности, принятым заранее папой Леоном XII, но Доминик до сих пор безуспешно пытался попасть к нему на прием. Он отчаялся и решил прибегнуть к помощи письма, которое на этот случай передал монаху Сальватор.

Мы

приглашаем вместе с нами читателя во дворец Колонны, на виа деи Санти-Апостоли; поднимемся al piano nobile, то есть во второй этаж, пройдем, благодаря преимуществу романиста проникать повсюду, через приотворенную двустворчатую дверь и окажемся в кабинете французского посла.

Кабинет выглядит скромно, стены оклеены зелеными обоями, на окнах – шелковые узорчатые занавески, мебель обита такой же тканью.

Единственное украшение кабинета, когда-то одного из самых знаменитых в Риме своими картинами, – портрет французского короля Карла X.

Вдоль стен лежат остатки колонн, мраморная женская рука, мужской торс – результат недавних раскопок; рядом с экспонатами – огромная глыба греческого мрамора, а напротив стола – модель надгробия. Простое это надгробие венчает бюст Пуссена.

Барельеф представляет «Аркадских пастухов». Над барельефом – надпись:

НИКОЛЯ ПУССЕНУ

во славу искусств

и Франции

Ф. – Р. де Ш.

Господин за столом составляет депешу. Почерк у него крупный и разборчивый.

Человеку около шестидесяти лет. У него высокий выпуклый лоб, в волосах чуть серебрится седина; из-под черных бровей глаза мечут молнии, нос тонкий и длинный, рот изящно очерчен, подбородок небольшой и круглый; щеки, опаленные во время нескончаемых путешествий, чуть тронуты оспой; выражение лица гордое и вместе с тем ласковое. По всем признакам этот человек умен, находчив, решителен; будучи поэтом или солдатом, он принадлежит к старинной французской породе – породе воинов.

Как поэт он известен своими книгами «Рене», «Атала», «Мученики»; как государственный деятель он опубликовал памфлет, озаглавленный: «Бонапарт и Бурбоны», выступил с критикой известного ордонанса от 5 сентября в брошюре «О монархии согласно Хартии»; будучи министром, он в 1823 году объявил войну Испании; как дипломат он представлял Францию сначала в Берлине, потом в Лондоне. Итак, перед вами виконт ФрансуаРене де Шатобриан, посол в Риме.

Он принадлежит к столь же древнему роду, как сама Франция.

До XIII века его предки имели герб в виде веера из павлиньих перьев в натуральную величину. Однако после битвы при Мансура Жоффруа, четвертый по счету знаменосец Людовика Святого, предпочел скорее завернуться в знамя Франции, чем отдать его сарацинам. Он получил неисчислимые раны, знамя тоже было прорвано во многих местах, и Людовик Святой повелел герою украсить герб множеством золотых цветков лилии и девизом: «Моя кровь – на знаменах Франции». Этот человек – большой сеньор и превосходный поэт. Провидение поставило его на пути у монархии как пророка, о котором говорит историк Иосиф и который шесть дней ходил вокруг стен Иерусалима с криком – «Иерусалим, горе тебе!» – а на седьмой день крикнул: