Сальватор. Том 2
Шрифт:
Петрус выхватил его у лакея, распечатал и пробежал глазами.
Потом вынул из кармана похожий бумажник, взял оттуда письмо, полученное, очевидно, накануне, заменил его только что прочитанным. Петрус подошел к сундуку, отпер небольшим ключиком, который носил на шее, железный ларец, торопливо поцеловал письмо и уронил его в потайное место.
Затем снова тщательно запер ларец, обернулся к пристально следившему за ним капитану и сказал:
– Теперь, если хотите, можно и позавтракать, крестный…
– Еще бы не хотеть! Уже десять
– В таком случае коляска внизу, и теперь я приглашаю вас на студенческий завтрак в кафе «Одеон».
– К Рисбеку? – уточнил моряк.
– Ага! Вы его знаете?
– Дорогой мой! – проговорил моряк. – Рестораны и философы – вот что я изучал досконально, и докажу это, сделав на сей раз заказ самостоятельно.
Крестник и крестный сели в коляску и вскоре вышли у кафе Рисбека.
Моряк без колебаний взошел по лестнице во второй этаж и, отодвигая карту, которую протянул ему лакей, приказал:
– Двенадцать дюжин устриц, два бифштекса с картошкой, два тюрбо в масле, груши, виноград и шоколад с сиропом.
– Вы правы, крестный, – признал Петрус. – Вы великий философ и настоящий гурман.
Капитан отозвался с присущим ему хладнокровием:
– Лучший сотерн к устрицам, лучший бон к остальным блюдам.
– По бутылке каждого?
– Там будет видно.
Тем временем привратник Петруса отсылал назад многочисленных ценителей искусства, совершенно сбитых с толку; он говорил, что его хозяин передумал и что распродажа не состоится.
VI.
Какое впечатление произвел капитан на троих друзей
После завтрака капитан послал лакея за наемным экипажем, и Петрус спросил: – Разве мы не возвращаемся вместе? – Я же собирался купить особняк! – напомнил капитан. – Верно, – кивнул Петрус. – Не желаете ли, чтобы я вам помог в поисках?
– У меня свои дела, у тебя – твои, вот хотя бы ответить на записочку, которую ты получил нынче утром. А я, кстати, с причудами. Я даже не уверен, что особняк, построенный по моему плану, будет по-прежнему мне нравиться неделю спустя. Суди сам, что может статься с особняком, купленным на чужой вкус…
Я даже не успею распаковать чемоданы.
Петрус уже начинал привыкать к крестному и понимал:
чтобы оставаться с ним в приятельских отношениях, необходимо предоставить ему полную свободу.
– Поезжайте, крестный! Вы знаете, что в любое время вы желанный гость.
Капитан дернул головой, что означало: «Черт побери!» – и прыгнул в экипаж.
Петрус вернулся к себе, на душе у него было легко, как никогда.
По пути он встретил Людовика и по его расстроенному лицу понял, что случилось несчастье.
Людовик сообщил ему об исчезновении Розочки.
Петрус пожалел молодого доктора и задал вполне естественный вопрос:
– Ты видел Сальватора?
– Да, – подтвердил Людовик.
– И что?
– Я застал его, как всегда, спокойным и строгим. Он уже знал о случившемся.
– Что он сказал?
– Он сказал
– И что ты ответил?
– Правду, друг мой: я люблю эту девочку всей душой!
Я к ней привязался, и не как плющ к дубу, а как дуб к плющу.
«Сальватор! – сказал я. – Если вы вернете мне Розочку, клянусь, как только ей исполнится пятнадцать лет, она станет моей женой». «Богатой или бедной?» – спросил Сальватор. Я смешался.
Меня смущало не слово «бедная», а слово «богатая». «Что значит „бедной или богатой“? – переспросил я. „Именно так, – продолжал настаивать Сальватор. – Вы же знаете, что Розочка – потерянный ребенок, или найденыш. Вам известно, что в прежней жизни она знала Роланда, а он – пес аристократический. Вполне возможно, что Розочка однажды вспомнит, кто она такая, и она может быть как богатой, так и бедной. Готовы ли вы взять ее за себя с закрытыми глазами?“ – „А не воспротивятся ли нашему браку родители Розочки, если предположить, что они отыщутся?“ – „Людовик! – сказал Сальватор. – Это мое дело. Возьмете ли вы в жены Розочку богатой или бедной – такой, какой она будет в пятнадцать лет?“ Я протянул Сальватору руку, и вот уж я обручен, дорогой мой. Но Бог знает, где теперь несчастная девочка!
– А где сам Сальватор?
– Не знаю. Покинул Париж, так я думаю. Он обещал найти Розочку не позднее чем через неделю и назначил мне свидание у него дома на улице Макон в следующий четверг. А ты что поделываешь? Что произошло? Похоже, ты передумал?
Петрус с воодушевлением рассказал Людовику во всех подробностях о том, что произошло накануне. Но тот, недоверчивый, как всякий врач, не поверил другу на слово и ждал доказательств.
Петрус показал ему два банковских билета из тех десяти, что он получил от капитана.
Людовик взял один из двух билетов и пристально осмотрел его с обеих сторон.
– Уж не поддельный ли он случайно? – спросил Петрус. – Может, подпись Гара ненастоящая?
– Нет, – возразил Людовик. – Хотя мне за всю жизнь довелось увидеть и пощупать не много банковских билетов, этот, как мне кажется, настоящий.
– Так в чем дело?
– Я тебе скажу, дорогой друг, что не очень-то верю в американских дядюшек, а еще меньше – в крестных. Надо бы рассказать обо всем Сальватору.
– Да ты же сам сказал, что Сальватор уезжает на несколько дней из Парижа и вернется только в следующий четверг!
– Но ты познакомишь нас пока со своим набобом, ладно?
– Черт побери! Не вижу, что может этому помешать, – согласился Петрус. – А кто из нас раньше увидится с Жаном Робером?
– Я, – сказал Людовик. – Я иду сейчас к нему на репетицию.
– Расскажи ему про капитана.
– Какого капитана?
– Капитана Пьера Берто Монтобанна, моего крестного.
– А ты написал о нем своему отцу?