Сальватор. Том 2

Дюма-отец Александр

Господин Жерар лишь простонал в ответ.

Начальник полиции словно ничего не слышал и продолжал:

– Клянусь честью, весь Париж готов рукоплескать такой драме. Правда, развязка еще неизвестна. Но мы здесь как раз для того, чтобы придумать какой-нибудь конец, не правда ли, честнейший господин Жерар? Занавес опустился после четвертого акта: опрокинутый стол, опустевшая могила, разбежавшиеся гости и слуги… Вот так картина!

– Господин Жакаль, – умоляюще прошептал убийца, – господин Жакаль…

– О, я отлично

знаю, что вы скажете: вы не знаете, как выпутаться… Черт побери! Это касается только вас: когда люди объединены общим делом, каждый выполняет свою часть, или кто-нибудь из двоих останется в проигрыше. Я свое сделал:

арестовал защитника невиновности и добродетельного пса.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю об этом молодом человеке, опрокидывавшем и душившем моих людей, и готовой их растерзать собаке. Как вы думаете, ради кого одному накинули мешок на голову, а другому надели наручники? Ради вас, неблагодарный!

– Этот молодой человек… Эта собака…

– Этот молодой человек, честнейший господин Жерар, и есть Сальватор, комиссионер с улицы О-Фер, друг аббата Доминика, сына господина Сарранти. А пес – это Бразил, принадлежавший вашему несчастному брату, друг ваших бедных племянников, тот самый, которого вы, как вам казалось, убили, а на самом деле промахнулись или, вернее, только ранили.

Можете быть уверены: он вас живьем слопает, если только встретит когда-нибудь.

– О Боже, Боже! – закрыв лицо руками, пролепетал г-н Жерар.

– Вы допускаете неосторожность, призывая Господа Бога, – заметил г-н Жакаль. – Если бы Он обратил на вас свой взгляд, вас в ту же минуту поразило бы громом небесным. Ну, это, пожалуй, подходящая развязка. Что скажете?

– Господин Жакаль! Если у вас в душе осталась для меня хоть крупица жалости, не шутите так: вы меня убиваете!

Он уронил руки, а голову запрокинул назад и смертельно побледнел.

– Ну, ну, не стоит так волноваться, – сказал г-н Жакаль. – Сейчас не время бледнеть, лишаться чувств, заливать мой паркет потом. Призовите на помощь свое воображение, господин Жерар!

Убийца покачал головой и ничего не сказал. Он был раздавлен.

– Поберегитесь! – предупредил г-н Жакаль. – Если мне придется заканчивать драму в одиночку, я не могу поручиться за то, что финал вас удовлетворит. Я, как вдохновитель и начальник полиции, скажу вам так: приведя в действие какую-нибудь пружину драматургии, я найду способ заставить молодого человека и пса сбежать отсюда. Я не стану им мешать, когда они отправятся к королевскому прокурору, к хранителю королевской печати, к великому канцлеру, – да пусть идут куда пожелают!

Я признаю невиновность господина Сарранти, виновность настоящего убийцы и, в ту минуту как палач уже будет готовить обвиняемого к казни, прикажу своим людям кричать: «Господин Сарранти свободен! Настоящий убийца – господин Жерар! Вот он!

Вот он!» Я прикажу бросить господина Жерара в темницу, из которой только что перед тем выйдет господин Сарранти под приветственные крики и рукоплескания толпы.

Господин Жерар не сдержался и простонал. По его телу пробежала дрожь.

– Какой вы нервный! – посетовал г-н Жакаль. – Если бы у меня было хотя бы трое таких подчиненных, как вы, мне бы уже через неделю не миновать падучей! Теперь слушаю ваши предложения. Какого черта! Я вам сказал: «Вот моя развязка!» Я не утверждаю, что она хороша. Скажите вы свое слово, изложите свои соображения, и если они окажутся удачнее моих, я готов их рассмотреть.

– Мне нечего предложить! – вскричал г-н Жерар.

– Не верю. Вы наверняка пришли сюда с какими-то намерениями!

– Нет! Я пришел просить совета.

– Как скучно то, что вы говорите!

– В дороге я обо всем поразмыслил…

– И к какому же выводу вы пришли?

– Мне кажется, вы не меньше моего заинтересованы в том, чтобы со мной не случилось несчастья.

– Не совсем так. Впрочем, это не имеет значения. Продолжайте!

– Я себе сказал: у меня есть еще по крайней мере двенадцать часов.

– Двенадцать – это чересчур. Ну ладно, предположим – двенадцать.

– За это время можно далеко уехать.

– Сорок лье, платя по три франка прогонных.

– Через восемнадцать часов я буду в гавани, а через двадцать четыре часа – в Англии.

– Но для этого нужен паспорт.

– Разумеется.

– И вы пришли за ним ко мне?

– Вот именно.

– Предоставляя мне после вашего отъезда либо спасти, либо казнить господина Сарранти по своему усмотрению?

– Я никогда не требовал его смерти…

– До тех пор, пока он не угрожал вашей жизни, я понимаю.

– Что вы ответите на мою просьбу?

– На ваше предложение?

– Да, если угодно.

– Скажу, что это плоско: добродетель не наказана, что верно – то верно, но и преступление – тоже.

– Господин Жакаль.

– Ну, раз у нас нет ничего лучше…

– Вы согласны? – подпрыгнув от радости, вскрикнул г-н Жерар.

– Приходится согласиться.

– Ах, дорогой господин Жакаль!

Убийца бросился к начальнику полиции с распростертыми объятиями. Однако тот уклонился и позвонил.

Вошел секретарь.

– Чистый паспорт! – приказал г-н Жакаль.

– Заграничный! – робко прибавил г-н Жерар.

– Заграничный! – подтвердил начальник полиции.

– Уф! – облегченно выдохнул г-н Жерар, опустился в кресло и вытер лоб.

В кабинете воцарилось ледяное молчание. Г-н Жерар не смел поднять глаза, а г-н Жакаль неотрывно следил маленькими серыми глазками за негодяем и его агонией, не желая упустить ни малейшей подробности.

Дверь снова отворилась, г-н Жерар вздрогнул.