Сальватор
Шрифт:
Жерар Тардье».
– И как давно этот документ у вас в руках? – спросил король.
– С того времени, – ответил монах, – как убийца вручил мне его, полагая, что скоро умрет.
– И, обладая таким документом, вы ничего не сказали, вы не показали его судьям, вы не предъявили его никому?
– Сир, неужели вы не видите, что на бумаге написано, что исповедь виновного может быть оглашена только после его смерти?
– Значит, он умер?
–
– Давно ли?
– Три четверти часа тому назад. Ровно столько времени мне понадобилось, чтобы добраться из Ванвра в Сен-Клу.
– О, негодяй! – сказал король. – Он так вовремя умер по воле Божьей.
– Да, я тоже думаю, что по воле Божьей, сир… Но я знаю также и то, – продолжил монах, встав на колени, – что и я тоже негодяй. И еще больший, чем тот, кто умер.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил король.
– Я хочу сказать, что господин Жерар умер не своей смертью, сир.
– Он покончил жизнь самоубийством? – воскликнул король.
– Нет, сир. Его убили!
– Убили! – вскричал король, увидев во всей этой темной истории проблеск света. – Убили? И кто же?
Монах достал спрятанный на груди кинжал, которым он убил господина Жерара, и положил его к ногам короля.
Кинжал был весь в крови.
Рука монаха тоже была в крови.
– О! – произнес король, отступив на шаг. – Убийца его…
Он не посмел закончить.
– Я, сир, – сказал монах, уронив голову на грудь. – Это было единственным средством для спасения чести и жизни моего отца. Эшафот уже готов, сир. Прикажите мне на него взойти!
Наступило молчание, во время которого монах, оставаясь все в той же позе, ждал своего ареста.
Но, к большому удивлению аббата Доминика, король, отпрянувший при виде окровавленного кинжала, не приближаясь к нему, произнес мягким голосом:
– Встаньте, мсье. Ваше преступление, безусловно, ужасно, чудовищно. Но объяснением, если не оправданием ему является ваша любовь к отцу: именно сыновья любовь вложила в вашу руку кинжал. И хотя никому не дано выступать судьей в своих интересах, пусть все решит закон. Пока же я не могу ничего сказать и ничего сделать до того часа, когда суд вынесет решение по вашему делу.
– А мой отец, сир! Мой отец! – вскричал молодой человек.
– Это совсем другое дело.
Король позвонил. На пороге вырос лакей.
– Скажите господину префекту полиции и господину министру юстиции, что я жду их здесь.
Затем, видя, что монах продолжает стоять на коленях, несмотря на то, что король велел ему подняться, Карл X повторил:
– Поднимитесь же с колен, мсье.
Монах исполнил приказание. Но он был так слаб, что для того, чтобы не упасть, ему пришлось опереться о край стола.
– Сядьте, мсье, – сказал король.
– Сир! – пролепетал монах.
– Вижу, вы ждете приказа. Так вот, я вам приказываю сесть!
Монах
В этот момент на пороге появились приглашенные королем префект полиции и министр юстиции.
– Господа, – сказал им король почти весело, – я был прав, когда сказал вам недавно, что прибытие некоего лица, о котором мне сообщили, вполне могло изменить ситуацию.
– Что Ваше Величество хочет этим сказать? – спросил министр юстиции.
– Я хочу сказать, что был очень прав, когда противился введению осадного положения, считая это крайней мерой. И теперь мы его, слава богу, вводить не будем!
Затем он повернулся к префекту полиции:
– Вы сказали мне, мсье, что без осложнений в связи со смертью Манюэля и казнью господина Сарранти вы вполне в силах остаться хозяином положения, не так ли?
– Так, сир.
– Так вот, вам больше не приходится опасаться никаких осложнений. С этого самого момента господин Сарранти свободен. У меня в руке неоспоримое доказательство его невиновности.
– Но… – удивленно произнес префект полиции.
– Вы сейчас возьмете с собой в карету вот этого человека, – сказал король, указывая на брата Доминика, – и отправитесь с ним в «Консьержери». Там вы немедленно выпустите господина Сарранти на свободу. Повторяю вам, он невиновен. И я желаю, чтобы невиновный человек после того, как его невиновность была мне доказана, ни минутой больше не был в застенке.
– О, сир! Сир! – произнес монах, благодарно протянув руки к королю.
– Ступайте, мсье, – сказал Карл X, – и не теряйте ни минуты!
Затем он повернулся к монаху.
– У вас есть восемь дней на то, чтобы оправиться от тягот и лишений вашего паломничества, брат мой, – сказал он. – Через восемь дней вы придете в тюрьму.
– О, да, сир! – воскликнул монах. – Мне поклясться?
– Клятв ваших мне не нужно. С меня достаточно вашего слова.
И король снова повернулся к префекту полиции.
– Ступайте, мсье, – сказал он, – и проследите, чтобы все было сделано так, как я хочу.
Префект полиции поклонился и вышел. Монах пошел за ним следом.
– Не соблаговолит ли Ваше Величество объяснить мне все это?.. – решился задать вопрос министр юстиции.
– Объяснение самое что ни на есть короткое, мсье, – сказал король. – Возьмите вот этот документ: в нем доказательство невиновности господина Сарранти. Я поручаю вам сообщить его содержание господину министру внутренних дел. Полагаю, что он испытает некоторое смущение, узнав имя настоящего убийцы и признав в нем того самого человека, кандидатуру которого он поддерживал. Что же касается монаха, то, поскольку правосудие все же должно свершиться, позаботьтесь о том, чтобы его дело было рассмотрено в самое ближайшее время… И еще, мсье, возьмите этот нож: как-никак улика.