Сам без оружия
Шрифт:
– Много работы, нельзя дурманить голову.
– А вот и первое несут, – подал голос Щепкин. – Весьма кстати. Ну что ж, господа и дамы, приступим к насыщению во благо общего дела.
Плавская открыла было рот, чтобы спросить, при чем тут общее дело, но официанты уже ставили тарелки, и стало не до того.
Застолье съемочной группы затянулось. Уже ушли последние пассажиры, ушли японские дипломаты, закончив трапезу, как всегда, чашкой чая. За окном посерело, солнце стремительно падало за лес. В вагоне уже включили свет. А за
Но компания тоже поредела. Сперва исчез Белкин. Чуть позже Щепкин и Гоглидзе с Брауном. Но вскоре Браун вернулся и выставил на стол очередную бутылку бурбона. Похоже, он вез с собой целый склад виски.
На уход продюсера, директора и оператора внимания никто не обратил. И только Скорин мазанул по дверям вагона взглядом, покосился на Холодову. Та безмятежно улыбалась, глядя на Зинштейна своими голубыми очами.
Сам Григорий сидел за соседним столиком вместе с Ольгой и Брауном. Американец, успев хлебнуть кроме виски еще и шампанского, что-то напевал под нос и все никак не мог раскурить сигару.
Поезд заметно сбавил ход и вошел в долгий поворот. За окнами мелькнули дома поселка Палкино, по слухам, основанного знаменитым атаманом разбойников Михаилом Палкиным, одним из сподвижников Ермака. Вдалеке за деревьями показались робкие огни Екатеринбурга.
Леня Бровников, первым обративший внимание на сей факт, прервал вещавшего что-то Смардаша и воскликнул:
– А вот и Екатеринбург, господа!.. Пардон, и прекрасные дамы. Мы добрались до Урала!
Все захлопали, даже писавший что-то в блокноте Зинштейн оторвал взгляд от бумаги и посмотрел в окно. Но увидел только деревья.
Зато сидевшая с правой стороны по ходу поезда Ольга Ванина, толкнув вдруг Григория в бок локтем, взволнованно вскрикнула:
– Там огонь! Впереди!
Григорий прилип носом к окну. Поезд вошел в правый поворот, и ему было хорошо видно, что языки пламени играли на тендере паровоза и кое-где на первом и втором вагонах.
Все бросились на правую сторону, пытаясь рассмотреть, что там происходит.
– Факинг! – вдруг рявкнул Браун. – Спарк! Искра! Гореть уголь в тендэр! Катастрофа! Я видель такой в Чикаго!
– Мамочки мои, пожар! – всхлипнула Виолетта. – Мы сгорим!
– Мы слишком далеко, – возразил Бровников. – А вот первые вагоны могут. Надо что-то делать.
В этот момент поезд резко затормозил, и все полетели кто на сиденья, кто на пол. Раздались крики, ахи, что-то упало со стола, потом звякнуло битое стекло и запахло виски.
Внезапно погас свет. В темноте опять что-то упало, и густой мужской бас пророкотал:
– Господи помилуй! Спалимси-и!
…Труднее всего было разжечь мокрый уголь и не спалить при этом весь тендер. Но кочегар – на самом деле молодой агент полиции – с делом справился. Когда искры и угли полетели на крышу первого и второго вагонов, Белкин вытер пот со лба и довольно выдохнул:
– Фу-у! Ну пошла!..
И впрямь пошло просто замечательно. Тендер полыхал как
На самом паровозе ехавший вторым кондуктором сотрудник жандармского управления, увидев нужную отметку – край озера, кивнул машинисту, и тот дернул рычаг тормоза. Поезд прошел еще метров двести и встал, не дойдя до станции всего несколько километров.
С этого момента и началась собственно операция. Заложенные в недоступных пассажирам местах под вагоном и у крыши заряды дымовых шашек сработали и окутали первый и второй вагоны едим дымом. И когда пассажиры валом повалили прочь из поезда, их взглядам предстала страшная картина пожара.
Еще страшнее это выглядело вблизи. Вагоны самым натуральным образом полыхали и дымили, как десятки печей.
Кто-то бросился вперед, желая помочь пострадавшим, кто-то громко орал, требуя пожарных, врачей, полицию и водки. Кто-то заливисто хохотал, поминая япошек, которым сам бог воздал за Цусиму и Мукден. Впрочем, этому горе-патриоту тут же засветили в лоб и заткнули угрозой оборвать уши. Во втором-то вагоне горели родные православные.
Первыми к горящим вагонам подоспели несколько мужчин из третьего и четвертого вагонов, но они только беспомощно топтались возле второго вагона, крича, чтобы оттуда выпрыгивали к ним. Потом подоспела съемочная группа из ресторана. Хотя Диана и оговаривала их лезть вперед, а когда те все же побежали, закричала, чтобы отцепляли третий вагон, мол, чтобы огонь не перекинулся. Совет был верным, и мужчины побежали к сцепке, где и застряли – как что делать, никто не знал. Но тут вдруг возник кочегар и ловко отцепил вагоны, а потом отчаянно замахал руками.
О чудо! Паровоз дернулся и пополз вперед, оттаскивая горящие вагоны от состава. Он проехал метров пятьдесят и встал. Там всерьез началась борьба за жизнь – огонь все же зацепил кучу угля, и тот начал дымиться. Стало не до маскарада – могло здорово рвануть!
Толпа пассажиров в большинстве своем осталась у состава и теперь только глазела, бурно обсуждая причины возгорания и судьбу первых вагонов. И лишь несколько человек побежали к отцепленным вагонам, сжимая в руках кто багор, кто ведро, кто топор.
…То, что Белкин не рассчитал с зажигательными патронами, стало ясно почти сразу. Уж больно сильно пылал вагон дипломатов. Еще сильнее он дымил. Лезть в такое пекло было опасно, и офицеры, стоя неподалеку, гадали, как быть. В дыму можно легко угодить под открытый огонь. Хотя сейчас этот риск, скорее всего, был оправдан.
– Дверь надо открыть, – крикнул Белкин, морщась от дыма.
– У них огнетушители есть, – сказал Гоглидзе. – Могут справиться. Хоть до дверей доберутся.