Сам без оружия
Шрифт:
Щепкин, стоявший ближе всех к тамбуру первого вагона, молчал. Он лихорадочно соображал, что делать. По плану, они должны были зайти в вагон и помочь японцам выбраться. Не сразу, конечно. Однако в такой и не войдешь. Или рискнуть?
За их спиной дымился второй вагон, но там все было нормально. Проводник уже вывел пассажиров двух купе наружу, только с другой стороны, и отвел подальше. Тушить этот вагон и не пытались, он должен сгореть дотла в поддержку легенды. А вот первый!.. Что там японцы, заснули, что ли? Пора уже выскакивать!
…Запах
Помощник посла думал не долго. Касуми он отправил тушить огонь, а Кинджиро велел взять портфель.
– Там документы. Они не должны попасть в чужие руки. Понимаешь?
– Да…
– Если кто-то войдет в вагон – брось портфель в огонь.
Кинджиро молча склонил голову.
– Нам надо выйти…
– Тушите! Выйти всегда успеем.
В вагоне были три штатных огнетушителя, их хватило бы потушить небольшое возгорание. При более серьезном пожаре – конечно, надо выходить наружу. Но Идзуми не спешил. Он допускал мысль, что пожар может быть устроен специально. Во всяком случае, не исключал такой возможности. Поэтому тянул до последнего.
Но когда огонь вдруг вырвался из-под пола в тамбуре, а потом и из-под днища шкафа в крайнем купе, стало ясно, что все намного хуже.
Именно в этот момент сработали пиропатроны на баллонах с отравляющим газом. Это была не особо опасная смесь, она вызывала рвоту и жжение в слизистой. Но для схвативших порцию дыма людей и ее было достаточно.
Первым упал Горо, заходясь в рвущем нутро кашле. Потом по стене сполз Кихо, тщетно растирая глаза и пряча нос в мокром платке.
Кинджиро ногой разбил стекла в трех окнах, высунулся наружу по пояс, глотнул свежего воздуха, увидел огонь, лижущий стены вагона, и нырнул обратно. Он забежал в купе Идзуми, схватил того за рукав и без всякой почтительности потащил за собой.
– Надо выходить, Идзуми-сама! Здесь опасно.
Идзуми, глотнувший дыма, возражать не стал, покорно пошел за секретарем.
В этот момент рванул баллон под вагоном и взрыв вынес часть пола в коридоре. Кинджиро бросило на стену, что-то упало сверху на голову. Он почти потерял сознание, попытался встать и найти взглядом Идзуми. Тот полз к двери в тамбур, мотая головой. А впереди в двух шагах лежал Касуми.
В глазах Кинджиро потемнело, и он осел, успев выхватить угасающим взглядом чью-то большую фигуру.
– Может, сгорят, да и черт с ними! – надсадно крикнул Гоглидзе. – И бумаги сгорят. А?
Минуту назад он пытался открыть дверь вагона, но ее, видимо, заклинило, и ничего не вышло. Гоглидзе пнул дверь ногой, однако силы в ударе не было, ротмистр буквально висел в воздухе. Потом на него упала горящая доска, и Гоглидзе с матом спрыгнул вниз. На
Щепкин тем временем выбил стекло в окне коридора, но залезть в него не смог – рама уже тлела.
– Вот же вражья сила! Ну кто так поджигает, а?! Руки оторвать!
Слова предназначались, конечно, Белкину, перебравшему с зарядами. Кстати, поручик в это время успешно преодолел дверь в дальний тамбур, но дальше пройти не смог, там уже пылало вовсю.
Белкин соскочил вниз, бросился к капитану.
– Надо через крышу. Там люк, в отсек проводника попадем.
– Какой люк?! Сгорим!
– Огонь на крыше слабый.
Щепкин оглянулся. По плану сейчас должны были подъехать пожарные машины из города. Они стояли наготове с утра, ждали команды. Команду наверняка дали, огонь-то виден издалека. Только где же соколики? Ведь и впрямь япошки сгорят, и документы с ними! Поди потом докажи, что украденные бумаги при них! Ну, Гриша, ну Герострат чертов!
Капитан в ярости сплюнул под ноги и огляделся. И едва не был сбит с ног нежданными помощниками.
Диана смогла удержать на месте всех. Кроме Брауна и Скорина. Принявший изрядную порцию виски, американец тем не менее уверенно стоял на ногах и, когда увидел пожар во всей красе, хлопнул по плечу Скорина и крикнул:
– Надо хелп!.. Помощь! Сгорят!
Григорий дураком не был лезть в огонь. Япошек жалко, но своя жизнь дороже. Однако он помнил о странном интересе легавых к дипломатам и к их вещам. И краса Диана вон как надрывается, держит всех на месте. К чему бы это? Уж не от страха точно! Бабы с такими взглядами мало чего боятся – это Григорий знал наверняка.
И он побежал за Брауном, не слушая вопль Ольги:
– Гришенька, миленький, сгори-ишь!..
Они примчались к горящим вагонам, где едва не столкнулись со Щепкиным и Гоглидзе. Видно было, что те уже пробовали войти в вагон, но неудачно.
Браун, толкнувший продюсера в плечо, виновато выругался и крикнул:
– Секонд кар… Второй что?
– Да нет там никого, пусто! – зло ответил Гоглидзе, баюкая обожженную руку.
Браун кивнул и ринулся вперед. Он буквально взлетел по ступенькам и плечом ударил в дверь. Та чуть дрогнула, но устояла.
Григорий нащупал в кармане хитрый инструментик – отмычку, которую так и не выбросил до сих пор, тоже запрыгнул на ступеньку, оттолкнул Брауна.
– Джек, уйди!
Американец тяжело свалился вниз.
Вскрыть простенькие замки было делом двух секунд. Дверь поддалась не сразу, но после мощного толчка ушла назад, из тамбура пахнуло жаром.
Григорий закрыл лицо рукой, спрыгнул вниз. Лезть туда опасно. Да и нужно ли?
Стоявший поблизости Щепкин тихо выругался. Этот художник, мать его, открыл дверь! Ну что, лезть в огонь? Глупо сдохнуть в вагоне без всякого толку. Как быть?