Сам
Шрифт:
Властителю ничего не стоило отобрать у Ковылко свободу, дом, семью, а теперь свести его и «я» сына к жизни, закупоренной в личных заботах, потому он и подкусил его, однако Болт Бух Грей польщенно рассмеялся и сказал, что может гордиться собой, поскольку власть в обществе осуществляется двуедино: народ в общих целях воздействует на правителя, правитель — на преданный ему народ.
— По-вашему получается, вы стоите на одной доске с народом? Вы даже навроде поглавней?
— Любопытный поворот. Ответьте, господин независимейший Чернозуб, сопоставимы ли Наполеон и народ?
— Не.
— Молодцом.
Изящный помощник с величественной печалью слушал Болт Бух Грея. Едва главсерж замолк, помощник сурово погрозил пальцем Чернозубу.
«Ты-то, стервец, помолчи», — про себя огрызнулся ему Чернозуб.
Ненатуральными казались Ковылко до смехотворности и Болт Бух Грей, и помощник, и главный втоиповец Бульдозер, явно испытывавший сладость от его дерзостей, но в то же самое время пугавшийся их, и телохранитель, державший ладонь на миниатюрном автомате. Чтобы поддразнить их, он решил отлить пулю погорячей:
— Д’боятся французы, кабы Наполеон не вылез, д’не втравил их в новый разор и позор. Зачем бы замуровывать во столько гробов? Пробовал, видать, вылезть. После каждой попытки вылезть они и нахлобучивали новый гроб на неугомонного Бонапартишку.
Болт Бух Грей частил по-девичьи плотными ресницами. Или был обескуражен вывертом строптивого машиниста, или не находил, как выкрутиться из разговора. Вдруг он воодушевился лицом, правда, в перекосе сверкающих плеч продолжало ощущаться смятение:
— За что почитаю оригиналов, так это за неожиданные ракурсы в суждениях. С оригиналами умом не расслабишься.
Завосклицали помощник, Бульдозер, телохранитель, соглашаясь с Болт Бух Греем и косясь на Чернозуба, кто бочком уже двигался к двересъемной машине. Коксовый пирог, пылая, с сухим звоном пролетел через ванну — скоро закрывать печь.
Простонародье скромно от природы. В прямом смысле от природы. Скромны прерии, реки, хребты. Гордыню им присвоил человек. Но лишь тогда оно тщеславно, когда ему довелось общнутьсяс кем-нибудь из сановников, родовитой знати, плантаторов, финансовых королей, кинозвезд, знаменитых марафонцев, дизайнеров, телекомментаторов… Не обойдется тут без хвастовства, даже без кичливости и привирания.
Ковылко был польщен. Сподобилось поговорить с вездесущим повелителем! Да что поговорить — поспорить, вплоть до того, что всевластный подрастерялся от его выбрыка.И зачем, в самом деле, нахваливать Наполеона? Горше нет, если страна или отдельный человек поставлены в зависимость от воли единицы. Тьму-тьмущую парней и семейных мужиков забирал в солдаты. Хочешь возделывать сад, камень тесать, ткать сукна або ладить качели для младенцев, торговать конями, строить корабли, рисовать
Думая, Ковылко щерился. Помощник не утерпел и сказанул держправу об удовольствии, которое доставила беседа папаше Курнопая: расскажет внукам, попросит передать далеким потомкам.
Здесь и случилось событие, которым перед сыном хотел Ковылко самоутвердиться. К нему, отъехавшему на двересъемной машине, еще палящей от коксового накала, подошел правитель и осведомился, почему в невидимые зазоры меж дверями и рамами печей сочится желтый дым.
Ковылко уже изжил минутное тщеславие и сердился, что поддался вредной заморочи.
— Газуют печи, — жестко отозвался и встал к Болт Бух Грею спиной, мол, недосуг болтать.
— Так надо?
— Так ли, сяк ли… — буркнул Ковылко.
— Поопределенней.
Вежлив Болт Бух Грей без нажима на верховность своего положения.
— Необходимо зачеканивать зазоры. Не успеваю, потому и газуют печи. Мой помощник заболел. Дали бы персонального.
— Зачеканка с какой целью?
— Герметичность обеспечивает самолучшее качество кокса.
— Герметичность?
— Ага.
— Из которой пирог вытолкнули — газовала?
— Куда ей деваться?
— Кокс годный получился?
— Сойдет.
— Не надо переживать за негерметизм?
— Вы про совесть?
— Совесть, господин Чернозуб, поверяется обстоятельствами. Сойдет, так надо ее выжигать.
Ковылко передохнул, прежде чем закруглить разговор в галерее дворца младенцев.
— Закон-то герметизма, сынок, Болт Бух Грей взял из моих слов.
Вон к чему вел отец. Смешнуля. Умен Болт Бух Грей, потому и додумался до закона герметизма.
Пожалковал про себя Курнопай о претензии родителя, тем не менее слукавил, заметив, что взятокиз числа полезных. У отца бы идея герметизма пропала, у вождя с колес осуществляется.
Здесь-то и ждал Курнопая подвох. Отец возмутился его легкодумностью. Душегубно применил герметизм Болт Бух Грей: на пять лет как замуровал народ. Самолучшая польза, и трудяге ясно, в сочетании герметичности с обеспечением разгерметизации. В пустую печь засыпают угольную шихту, загерметизируют ее, созрел коксовый пирог — выдадут его, благодаря разгерметизации. Чередование замуровки с размуровкой — и есть жизненное существование. Взять нашу планету. Вулканы выбрасывали из себя всякие вещества, чтоб создалась земная кора со всем необходимым для существования — с почвой, водой, камнем, металлами. И атмосферу надышали вулканы. Д’если б Земля все время была как запаянная, откуда б взяться облакам, океанам, горам, животным?