Сама дура виновата
Шрифт:
— А я такая?
— Шлюший период! — напомнила Элка строго и быстро добавила: — Для поиска настоящей любви. Вот смотри, какое платье, и твой размер есть.
Я в сомнениях посмотрела на трикотажное платье, которое грозило бессовестно обтянуть все мои выпуклости. Порнографически обтянуть.
— Я в нем буду как сосиска в целлофане, — вздохнула я.
— Оно черное, — заметила Элка. — Классика же. Черное стройнит.
— Сосиска в траурном целлофане, — поправилась я, снимая платье с вешалки.
У него был V-образный вырез —
Как будто дизайнер не просто сшил чехол на танк, как обычно делают для девушек «плюс сайз», а еще немного почитал литературы по профессии.
Пока я колебалась, моя коварная подруга ловко поймала нужный такт колебаний — и затолкнула меня в примерочную кабинку.
Ну ладно, я быстренько удостоверюсь, что ужасно в нем выгляжу — и на свободу.
Но платье оказалось еще коварнее подруги — и село на меня идеально.
Очень подло с его стороны.
Даже лампы над зеркалом, списанные из морга из-за избыточно генерируемой мрачности, не смогли испортить впечатления.
Тем более, что взгляд на себя в зеркало всколыхнул во мне воспоминания об отражении в другом зеркале, где мое тело обхватывали загорелые мускулистые руки, а хриплый голос шептал сладкое и непристойное.
Если бы эти руки легли на мои бедра в этом платье, одна из них скользнула бы в разрез на бедре и обнаружила бы там кружевную резинку чулок…
Я вдохнула поглубже — воздуха резко стало не хватать.
Вот бы Егор увидел меня в нем…
— Берешь? — Элка бесцеремонно дернула занавеску. — У-у-у-у-у! Охренеть! Берешь! Пошлешь ему свою фотку в этом — сам назад прибежит! Но ты откажешь, потому что тебя уже увезет в гарем арабский принц!
— Конечно, арабы толстых любят, — фыркнула я, но на бирку глянула.
Ого-го-гошеньки! Половина зарплаты!
Элка тоже крякнула, увидев цену.
— Ничего, я тебе в долг дам, — утешила она меня. — Бери! И зови своего принца с конем между ногами на потрахушки вместо рыданий.
— Эл!
— Чего «Эл»? — фыркнула она. — Двадцать первый век уже в самом разгаре, пригласить мужика на пару палок для девушки не зазорно.
— Я подумаю, — сдалась я, задергивая занавеску обратно.
Но вместо того, чтобы переодеваться, я провела ладонями по своим бедрам, сжала грудь…
И сделала несколько фото.
Вовсе не собираясь отсылать их Егору.
Просто — на память.
Себе.
Глава двадцать первая, в которой всплывает одна мелочь из прошлого героя
Платье я решила купить через пару дней, как раз получу зарплату. Вряд ли их успеют начисто раскупить за такие-то деньги. Но мысль о нем грела, пока я выбирала надежные и гораздо более скучные ботинки, а Элка бегала расплачиваться за свою гору барахла.
Телефон звякнул уведомлением, и я быстро подхватила его, забыв подумать,
Пролистав ненужные мне чайники, чудо-тряпки и премиальный корм для собак, я как-то машинально свернула приложение и открыла Инстаграм.
Конечно, я нашла аккаунты Егора и уже посмотрела, что там интересного. За последние сутки он выложил несколько роликов, но все явно старые — даже одежда была такой же, что и на снятых неделю назад. Логично, что у него есть запас на случай внезапного появления в жизни толстопопых экскурсоводов.
Впрочем, старые записи тоже были интересными — на некоторых он знакомо стягивал футболку, закусив губу и глядя в камеру. Почему-то я немножко гордилась, что трогала те самые кубики, на которые сейчас капают слюной его миллионы поклонниц.
Но было кое-то более любопытное.
Например, он показывал свою домашнюю студию.
Куча ламп, огромные мониторы, стойки с камерами и микрофонами — что ж, он правду говорил, когда отказывался сниматься на мобильник. Он действительно пользовался кучей техники.
Его пальцы скользили по клавиатуре узнаваемым томительным движением — словно лаская. И кнопки настройки на камере — о, что он с ними делал… Это наверняка нелегально.
Нельзя разрешать мужчинам дотрагиваться до техники так, что внизу живота скручивается тугой горячий узел. Это провокация! Это уголовное преступление!
Ой, как это я пропустила совсем новый ролик?
Кстати, снятый все-таки на телефон.
Егор ехал в «Сапсане» — зря я на него наговаривала.
— Ну и вагон мне достался! — смеялся он в камеру и вел телефоном вокруг себя, демонстрируя, что на соседних креслах сидят одни девушки. — Все лучшие красотки обеих столиц!
А потом делал быстрый «зум» на одну из них, которая тайком — ну, она думала, что тайком — снимала самого Егора.
— Как думаете, я сегодня появлюсь в чьих-нибудь сторис? — шептал Егор в камеру, давясь смехом. — Эй, девчонка, если ты поймала этот видос, появись в комментах, сделаю репост!
— Дарина! Дарина!
Элка грозно воздвиглась надо мной, сидящей на банкетке с одним ботинком на ноге, а с другим — в руке.
Она мельком заглянула в мой телефон и нахмурилась:
— Опять! Перестань на него надрачивать!
— Завидуй молча! — огрызнулась я. — У тебя-то нет идеального красавчика, который бросил тебя одну в постели, чтобы умотать в Москву в целом вагоне «барби» на охоте!
— Где уж нам уж, да уж, да уж… — покивала Элка. — Берешь ботинки?
— Сейчас второй только примерю… — я положила телефон рядом с собой и принялась шнуровать ботинок, не прекращая листать ленту «инсты». — Смотри, Егор сказал, что в моей комнате было бы здорово сделать диодную подсветку. Я собиралась гуглить, как это смотрится, а у него самого такая. Она еще и меняет цвета! Закажу на Алике сегодня.