Сама невинность
Шрифт:
— Нравится или не нравится, не очень важно. Но, кажется, ты с радостью используешь свои знания, когда тебе это удобно.
— Это несправедливо.
— Несправедливо? — Мик шагнул вперед. — У меня сложилось впечатление, что ты, не колеблясь, говоришь правду обо мне, моих уязвимых местах, чувствах. Давай тогда поговорим и о тебе. Может быть, я и не ясновидящий, но у меня чертовски хорошие инстинкты и кое-что я понял, — он сделал глубокий вдох. — Ты привыкла многое знать о людях, и для тебя это очень безопасно. Но ты так боишься насмешек над собой, за то, какая ты есть, что не позволяешь никому приблизиться к себе. И с ужасом думаешь,
— Ты чувствуешь то же самое.
— Да. Как и любой другой мужчина.
— Спасибо, что подтверждаешь мою правоту.
Мик покачал головой.
— Нет, правда заключается в том, что ты не даешь нам шанс привыкнуть к твоим способностям.
— В самом деле? — уперев руки в боки и сердито уставившись на него, парировала Софи. — Ты бы привык? И пока ты привыкаешь, ты хотел бы проводить со мной время? Хотел бы ухаживать за мной, влюбиться в меня, жениться на мне?
Он открыл рот, будто собираясь ответить, но в действительности он не знал, что сказать. С безжалостной честностью Мик вынужден был признаться, что мысль жениться на Софи никогда не приходила ему в голову.
— Видишь? — нарушив наступившее молчание, сказала она. — Мы оба знаем, что ты этого совсем не хочешь. Всё, что тебе нужно, это тайная связь.
В её словах было слишком много правды, и это уязвляло.
— Я говорил тебе, что не из тех, кто женится, — защищаясь, возразил он.
— Ты хочешь, — продолжила говорить Софи, словно он и не перебивал её, — быть моим любовником до тех пор, пока один из нас не устанет от нашей связи и не положит ей конец, — подняв чайник, она поставила его на газовую горелку, посмотрела Мику в глаза и добавила: — В конце концов, разве не этого ты хочешь от каждой женщины, которую встречаешь?
— Проклятье, прекрати читать мои мысли! Ненавижу, когда ты это делаешь!
Не отвечая, Софи отвернулась от него. Ещё некоторое время он смотрел ей в спину, с горечью, подобной которой он не испытывал никогда прежде в своей жизни, понимая, что её сверхъестественные способности сработали идеально. Мик развернулся и пошёл к выходу из оранжереи, чувствуя себя самым настоящим, абсолютным ублюдком.
***
Софи знала, что всё сделала правильно. Но с его уходом боль в сердце не уменьшилась, наоборот, только стала сильнее.
— Я правильно поступила, — прошептала она, но в оранжерее не было никого, кто мог бы поддержать её решение.
Отвернувшись от окна, она взяла ножницы и направилась к высокой железной стойке, которой практически не было видно под множеством листьев и цветов увивающей её бугенвиллии [95] . Побеги этого растения нужно было срочно обрезать.
С каждым безжалостно отрезанным стеблем Софи напоминала себе, что для них с Миком нет будущего.
Я вторгаюсь в его потаённые мысли, и, подобно каждому мужчине, ему это ненавистно.
95
Бугенвиллея— род вечно зеленых растений, широко распространены в Южной Америке (и завезены оттуда). Названа в честь французского ботаника Луи Антуана де Бугенвиля, который открыл это растение в 1768 г. и сразу же вывез во Францию двенадцать его видов. Можно выращивать как комнатное и оранжерейное растение
Всхлип.
Я знала, что он чувствует. Знала, и всё равно решилась.
Всхлип.
Но я не хочу, чтобы у нас была простая интрижка. Не вынесу этого.
Всхлип.
А, что если я забеременела? Он не хочет жениться на мне.
Всхлип.
На самом деле он ни на ком не хочет жениться.
Всхлип.
Он ждёт идеальную женщину. Женщину, которая не существует. Которая никогда и ничего не будет от него требовать, никогда не доставит проблем, никогда не будет раздражать. Которая всегда красива, всегда в хорошем настроении и хочет угодить, всегда страстна, всегда желанна.
— Удачи в поисках, — прошептала Софи.
Всхлип.
Он не любит меня.
Вот оно. Правда. Наконец она сказала это. Софи опустила взгляд на кучу стеблей, покрытых ярко-розовыми листочками, которые она только что срезала и которые лежали теперь у её ног огромным спутанным клубком. Затем подняла голову, посмотрела на почти голую железную стойку и разразилась рыданиями.
***
На следующий день большинство тех сотрудников Скотленд-ярда, которые служили в Управлении уголовных расследований вместе с Миком, пришли к выводу, что он заболел. Любой полицейский, когда-либо работавший вместе с Данбаром над одним и тем же делом, знал, что тот никогда не позволяет никаким событиям в личной жизни влиять на его работу. Так что все полицейские решили, что неспособность Мика сосредоточиться, невнимательность в разговорах, склонность выходить из себя из-за сущих пустяков вызваны какой-то физической хворью. Никому из них и в голову бы не пришло, что у Мика могут быть проблемы с женщинами. Особенно с Софи Хэвершем.
Большинство из тех, с кем он работал в Управлении, были поражены, раздражены, пришли в ярость, когда он привел мисс Хэвершем на то смехотворное собрание. Но, к их чести они также прекрасно поняли важность письма, полученного Софи по почте.
Многие из товарищей Мика были уверены, что он слишком разумен, чтобы ввязаться во что-либо романтическое с женщиной, которая является свидетельницей в ещё незаконченном расследовании и которая к тому же совершенно не в себе. Но некоторые думали иначе.
Всё это Мик узнал около одиннадцати часов вечера от сержанта Текера после того, как рявкнул на Генри из-за десятой чашки чая, которую тот принёс ему.
— Генри, чёрт возьми, зачем ты таскаешь мне чай?
Ответив, что чай полезен для заболевших, сержант объяснил, что несдержанное поведение инспектора в течение всего дня вызвало тревогу о его здоровье среди товарищей Мика. Текер также добавил, что некоторые полицейские верят, что у Мика интрижка с мисс Хэвершем.
После тех обвинений, которые Софи бросила ему в лицо прошлой ночью, слова Текера ударили по больному.
— У меня нет романа с Софи Хэвершем! — закричал он. — Я что, один понимаю, что она — наша единственная ниточка к убийце?
Ответный взгляд Текера был серьёзным и спокойным.
— Сэр, некоторые верят, что именно она убийца и что письма тоже написала она сама.
Совершенно бредовая и невозможная мысль, но Мик не собирался спорить и переубеждать Текера. Откинувшись на стуле, он потёр воспалённые глаза кончиками пальцев.
— Почему бы нам не закончить, сэр? — предложил Генри. — Уже достаточно поздно. На этаже никого не осталось, и меня беспокоит ваша хворь.