Сама себе враг
Шрифт:
— …В сущности, это и есть основная ценность свиданий, — Алена посмотрела на Вадима, пытаясь уловить утерянную нить его рассуждений. — Когда люди женятся, они перешагивают некую интеллектуальную черту, желание познать окружающий мир вместе со всеми его выставками, музеями и театрами как-то само собой спадает на ноль, они садятся перед телевизором и начинают перемывать косточки соседям, постепенно забывая о существовании иных развлечений.
— Ты просто зануда.
— Я реалист, — он пожал плечами. — Успокаивает только одно — пока существуют театральные маньяки, которые убивают актеров, я не перестану посещать это
— Скажи спасибо, что я вытащила тебя на этот спектакль, — Алена легонько толкнула его в бок, — иначе так и расследовал бы преступления, совершенные из-за трагедии, о которой знаешь только понаслышке. Правда, заранее прошу прощения за эту идею, от оригинала «Гамлета» в постановке «Сатирикона» остался только текст. Впрочем, в твоей ситуации и это не так уж плохо.
«Странно, что в жизни все случается не там, где следовало бы, — убийство в театре или любовь в буфете…» — Алена смотрела мимо сцены. Не то чтобы она не любила театр, вовсе нет. Просто трагедию «Гамлет», по стечению обстоятельств, она знала наизусть, да и эту конкретную постановку театра «Сатирикон» уже видела, к тому же была от нее не в восторге, поэтому ее одолевала скука. Чтобы как-то скрасить безрадостное времяпрепровождение, она пыталась размышлять на философские темы. Но и это давалось ей все труднее с каждой минутой. Наконец она с ужасом поняла, что веки ее позорно наливаются тяжестью, короче, близок момент, когда она совершенно неприлично задремлет, уронив голову на плечо Вадиму.
— Пойду, пройдусь, — шепнула она, с ужасом понимая, что едва ворочает языком от накатившей вялости.
— Ага, — кивнул было он, но тут же уставился на нее выпученными глазами. — Что?!
— Имею я право выйти? — тихо возмутилась она.
— Театралка! — усмехнулся Терещенко и перевел заинтересованный взгляд на сцену.
— Потом расскажешь, что было, — к великому возмущению задних рядов, она поднялась и, спотыкаясь, пробралась к выходу.
В фойе, как и ожидалось, было пустынно. Алена прошла до злополучного буфета и обратно. Потом повторила траекторию еще раз. Потом, потоптавшись у дверей, решила, что стоит, пожалуй, и третий раз совершить тот же путь, но встретилась с далеким подозрительным взглядом буфетчицы, которая от нечего делать цепко следила за ее передвижениями. Тогда Алена демонстративно развернулась к ней спиной и пошла вдоль стеклянных витрин, рассматривая исторические ценности театра «Сатирикон», с энтузиазмом начинающего модельера изучая старые, пропыленные сценические костюмы.
В этот момент позади нее раздались торопливые шаги. Кто-то очень спешил, едва не переходя на рысцу. Она обернулась и замерла, встретившись взглядом с потрясающими серыми лучами, струившимися из-под ресниц Ильи Ганина. Впрочем, лучи эти заструились не сразу. Она успела заметить ожесточенность, сменившуюся странной растерянностью. Что-то холодное и жутко неприятное перебрало каждый ее позвонок. Сердце пару раз дернулось, прежде чем продолжить свой размеренный стук. Илья улыбнулся, заиграв ямочками на щеках, и, приблизившись к ней, слегка склонил голову.
— Интеллектуально развиваешь своего следователя? — осведомился он.
— Откуда ты знаешь? — она никак не могла отделаться от ощущения какой-то неловкости, словно застала человека не в самый подходящий для этого момент.
— Чего
— А тебе?
— Да тут такая дурацкая история приключилась… — он замялся, явно смутившись.
«Ну вот, — с тоской подумала она, — заставила человека оправдываться».
— Меня преследует какой-то рок — голубые уверенно считают меня своим. До начала подсел ко мне некий деятель искусств — трудно сказать каких, но при пятнистом шарфе на шее. Мы разговорились. То да се: спектакль — дерьмо, театральный мир в простое, — словом, он ругался на всех, я слушал. Потом потушили свет, и тут я чувствую его теплые пальцы на своей коленке. При всем должном уважении к его мнению я не смог выдержать этот аргумент, ну… и сбежал. Присмотрел место подальше, хотя даже не знаю, может, лучше пойти домой…
— А чего это тебя сюда принесло? — улыбнулась Алена. — Ты-то уж точно видел эту постановку.
— Да… — махнул он рукой. — Тоскливо так стало. Вот говорил, что все равно — буду играть Гамлета или нет, — а оказалось, что не все равно. Тянет. Решил: пойду посмотрю хоть, как другие играют.
Распрощавшись с Ганиным, Алена вернулась в зал.
— Ты даже не представляешь, кого я сейчас встретила!
— У тебя было жаркое свидание с тем парнем, которого приревновала толстуха в буфете? — Вадим страшно обрадовался, что она хоть и под конец акта, но все-таки явилась.
— Лучше, — похвасталась она, — я встретилась с Ильей.
— Ганиным? — он посерьезнел. — Экая новость! Поразительно, но этот человек таскается за тобой повсюду.
— У тебя предубеждение против него, — она погладила его по руке, дабы дать понять этому недотепе — ревность тут совершенно неуместна.
— Только не говори, пожалуйста, что вы случайно столкнулись в коридоре, — он осторожно высвободил руку из-под ее ладони.
— Да нет, конечно! Мы заранее договорились затащить тебя в театр и, пока ты будешь пялиться в темноте на сцену, с вожделением перемыть тебе все косточки, — фыркнула она.
— Значит, речь шла обо мне. Могу представить, как ко мне относятся после закрытия репетиций «Гамлета», — он вздохнул.
— Мы и перекинулись-то парой фраз. В основном поделились сожалением именно по этому поводу. Ганин признался, что очень хотел сыграть Гамлета. Я лично, вообще не понимаю, какой прок от прекращения репетиций!
— Это дает нам время подумать над тем, кто убийца.
— Ну и чего же вы у себя в отделе надумали за неделю? — съехидничала она.
— Мы проверяем каждого, кто был в театре в момент убийства Журавлева. Но вообще-то это секретная информация. Не стоит ее трепать на всех углах, а особенно не стоит передавать Ганину.
— Надеюсь, он вне подозрений, — скривилась Алена. — И вообще, прервать репетиции, на мой взгляд, глупый шаг. Что вы узнали о гуру, например? Могу поклясться, что ничего. И вообще, пока шли репетиции «Гамлета», все подозреваемые были у тебя на глазах. А теперь они сидят по своим домам.
— Вот и пусть посидят, — отрезал Терещенко, — авось кто-то живым останется.
— Ну надо же! — зло зашептали сзади. — По телику одни боевики, в книжках — только детективы печатают, думал, приду в театр, хоть отдохну от этой дури! Так нет, сели и болтают все о том же.