Саманта
Шрифт:
— Черт возьми! Я совсем забыл об этом.
— Не волнуйся, я обо всем позабочусь, оставь только адрес.
— Нет! — Слово сорвалось с губ графа Гришэма раньше, чем он понял, что сказал, но, заметив удивление на лице Бойда, добавил: — Может, Саманта Баретт и юна, но совсем не глупа. Давай не будем подкармливать ее любопытство, предлагая ей тебя вместо меня. Я обещал ей доставить экипаж — и я это сделаю. Она ждет меня с двух до четырех пополудни. Так или иначе, все утро у меня свободно, и я успею обшарить Вест-Индский и Лондонский доки. Давай встретимся в половине второго у театра
— Несомненно.
— Хорошо. Тогда жду тебя с починенным экипажем. — Тут Ремингтон Уорт нахмурился: — Я отдал свой экипаж девушке, не одолжишь ли мне лошадь, чтобы добраться до Лондона верхом?
— Выбирай сам. — И Бойд махнул рукой в сторону конюшни. — Я приступаю к выполнению заданий и жду назначенной встречи.
Ремингтон Уорт кивнул с благодарностью и уважением. Это был проверенный старый друг, на которого можно было положиться, как на себя самого.
— Бойд, постарайся хоть немного вздремнуть.
— Постараюсь.
Сорок минут спустя граф Гришэм плеснул себе в рюмку бренди и попытался расслабиться, сидя в гостиной собственного дома в Лондоне. Он продрог до мозга костей, но не беспокоился из-за этого, зная, что бренди и тепло скоро сделают свое дело. Кроме того, сразу после разговора с Бриггсом Ремингтон Уорт почувствовал себя охотником, выслеживающим добычу: сердце ритмично билось, прокачивая застоявшуюся кровь по венам, все чувства как бы обострились. Подобные изменения происходили с ним всякий раз перед ответственной работой, организм как бы настраивал себя на недели жесткой внутренней дисциплины.
Опасность, дерзкий вызов противника, сбрасывание покровов с тайны и обнажение истины — вот что предвкушал граф Гришэм.
Государственные дела чрезвычайной важности, за которые он неизменно брался, давали ему возможность не только удовлетворить свои авантюристические наклонности, но и способствовать тому, чтобы справедливость торжествовала.
В его жизни были и другие времена, когда только море было способно заполнить пустоту внутри него. Он упивался предчувствием смертельной опасности всякий раз, когда бросал прекрасно вооруженный английский флот в битву, но всякий раз мальчишеская глупость нашептывала ему, что смерть — это нечто несуществующее.
Как резко все изменилось!
Юношеское сумасбродство сменилось внутренней сумятицей, а та в свою очередь — оскорбленным чувством справедливости. Стремительный внутренний рост происходил по мере того, как молодой капитан осознавал, что плата за войну — человеческая смерть и наряду с грешниками на войне умирают и порядочные, добрые люди. Каждая следующая битва развеивала его незрелое, романтически-приподнятое представление о войне: сначала был Копенгаген, потом сражение в Средиземном море, потом в Атлантике и кульминацией всему стал Трафальгар.
Жестоко страдая, Ремингтон гнал от себя призраки, но из клубка своей памяти никак не мог вырвать мучительное воспоминание о том, как его глубоко чтимый друг и наставник, не знающий себе равных адмирал
Никогда раньше Ремингтон не испытывал такой пустоты внутри и такого бессилия. Ему было горько и тяжело.
Граф Гришэм решил подать в отставку. Его отставка не была принята. Судьба распорядилась иначе о нем ходатайствовал сам морской министр. Основываясь не только на высказываниях дотошного лорда Нельсона, который всегда выделял Гришэма за его тонкий и быстрый ум, но и на блестящих рекомендациях трех адмиралов и двух командующих флотами, морской министр сделал Ремингтону Уорту лестное предложение — продолжать служить короне и отечеству, но теперь в качестве тайного агента.
Рем принял это предложение, исходя из тех соображений, что теперь не только слепой случай, но и он сам сможет влиять на соблюдение жизненной справедливости. То, что исполняя секретные поручения, он будет подвергать себя смертельной опасности, его вовсе не страшило после многих лет службы на флоте мысль о смерти стала для него будничной.
Что его действительно пугало, так это пустота в душе и отсутствие высоких целей, которые необходимо ставить перед собой.
Рем допил бренди и, вращая рюмку в ладонях, задумался о результатах своей тайной деятельности. Он довольно удачно раскрыл многочисленных американских и английских шпионов, уничтожил не меньшее количество английских предателей, захватил множество неуловимых контрабандистов и бандитов, действовавших дерзко и ловко, раскусил и расстроил стратегические действия военно-морского флота Америки в войне 1812 года, а совсем недавно передавал совершенно секретные послания герцогу Веллингтону. Именно сведения, передаваемые Ремингтоном Уортом, должны будут способствовать падению Наполеона.
Методы, которыми действовал Рем, были всегда необычны и всегда приносили блестящие результаты. Его ни разу не раскрыли. Он и его люди могли по праву гордиться не просто успехами, а успехами, способствующими воплощению в жизнь правила, выработанного Ремингтоном раскрывать и наказывать виновных, но щадить заблуждающихся. Уорт был тверд относительно выполнения требования: война может быть неразборчива в выборе своих жертв — он и его люди не могут. И требование это неукоснительно выполнялось.
Да, он достиг всего, что поставил себе целью добиться десятилетие назад.
Часы в коридоре пробили два, прервав плавное течение мыслей хозяина дома и напоминая о том, что впереди у него много дел, каждое из которых требуется тщательно продумать и выполнить.
Граф Гришэм поставил рюмку на маленький столик и опустил голову на грудь. Он медленно вдохнул, потом выдохнул, начиная обычное дыхательное упражнение, способствующее быстрому расслаблению организма и очищению разума от посторонних мыслей.