Саманта
Шрифт:
— Ты герой! — с гордостью провозгласила Саманта. — Я помню, что читала о тебе в газетах. Граф улыбнулся:
— Но какое отношение моя воинская служба имеет к твоему благополучному существованию?
— Сплетни и слухи распространяются быстро и на море, и на суше. Просто я хотела узнать, что из скандальной истории нашей семьи известно тебе не понаслышке и что ты узнал позже, после войны.
— Мне почти ничего не известно, — расплывчато ответил граф. — Какие-то обрывки…
— Можешь не щадить меня, — упавшим голосом произнесла Саманта, — потому что мне известно все до мельчайших подробностей, включая то, что тебе наверняка не известно. — Саманта опустила глаза. — Мой брат
Ремингтон обнял возлюбленную:
— Я не знал, насколько глубоко Дрэйк счел нужным посвятить тебя в эту историю.
— Дрэйк предпочел бы, чтобы я ничего не знала. К несчастью, не в его силах было накинуть платок на роток всей Англии. Мне было пятнадцать… почти дитя. Это было ужасно. Но есть кое-что и похуже. Дрэйк никому не говорил об этом: Себастьян хотел убить брата. Он участвовал в заговоре, целью которого было потопить корабль Дрэйка и уничтожить не только Дрэйка, но и всю команду. Все это для того, чтобы добиться титула герцога Аллонширского.
— Черт! — достаточно спокойно выругался Гришэм. Его сдержанная реакция не соответствовала ожиданиям Саманты, однако то, что она поведала ему, не было для графа откровением. Он был причастен к схватке Дрэйка со смертью, точно так же как был причастен ко всем морским сражениям 1812 года. Но ему и в голову не приходило, что о холодном расчете Себастьяна было известно Саманте.
— Слава Богу, Дрэйк остался жив, хотя его команда погибла. Но то, что Дрэйк выжил, было тайной для всех на протяжении многих недель. Мы получили уведомление о том, что герцог Дрэйк и его команда признаны пропавшими без вести.
— Я припоминаю. Эта история печаталась в «Таймс».
— Вряд ли там было написано, какой пыткой оказалось для меня ожидание. Ни один журналист не смог бы описать чувство отчаянного одиночества, которое я испытала Мать моя умерла, когда я была еще мала, отец был при смерти, а брат, единственный, кого я любила и кто любил меня, пропал. Для Себастьяна я ничего не значила, как не значил никто другой. Горе мое было бесконечным. Моим искренним желанием было погибнуть вместе с Дрэйком и его матросами. — Сэмми подняла на Ремингтона влажные от слез глаза: — Похожа моя история на историю девочки, которой не известно, что такое боль и горе? Но я поведала ее тебе не для того, чтобы вызвать жалость. Во-первых, я бы хотела, чтобы ты знал, что моя жизнь вовсе не волшебная сказка, во-вторых, я бы желала, чтобы, заглянув в свое прошлое, ты открыл его мне так же, как я открыла тебе свое. Кроме того… пережитое горе приводит нас к радости. Дрэйк не только вернулся живым и невредимым, но и привел в наш дом свою невесту. Алекс стала для меня одновременно матерью и сестрой. И самым преданным другом. По пути домой Дрэйк и Алекс зачали ребенка, который родился через семь месяцев после их появления в доме. Мальчика назвали Греем в честь нашего отца, Грейсона. Полное имя малыша Дрэйк Грейсон Баретт, но мы называем его Грей. А теперь у нас есть еще и Бонни. Видишь, трагедия породила радость и счастье.
— Ты слишком прекрасна для этого мира, — прошептал Ремингтон.
— А теперь… поведай мне свою историю, — так же шепотом взмолилась Саманта. — Дай мне возможность исцелить твои раны. Скажи мне, почему почти всю свою юность ты провел в море? Почему ты выбрал карьеру военного? Почему ты так стремился покинуть Англию?
— Мне не от чего было скрываться, если тебя интересует это. Родители мои умерли, когда я еще не стал подростком. Денег у меня было вполне достаточно.
— У тебя были братья или сестры?
— Нет, я был единственным
— Ты хотел как-то проявить себя? Оставить память о себе в мире? Тебе было недостаточно того, что ты был графом Гришэмом? Ты искал деятельности более значимой, чем надзор за имением, игра в карты и выпивка? — Заметив, как у Ремингтона вытянулось лицо, Саманта усмехнулась: — Я только что привела причины, по которым отправился в море Дрэйк. Правда, он был капитаном торгового судна. Ты и мой брат очень похожи.
— Очевидно.
— Ты богатый и титулованный вельможа. Ты мог выкупить патент на офицерский чин, но ты выбрал другой путь.
— Просто я хотел самостоятельно заработать деньги, а не воспользоваться тем, что досталось мне по наследству. Я не делал секрета ни из своего прошлого, ни из своего происхождения, просто я не хотел пользоваться заслугами своих предшественников.
— Когда же ты получил звание лейтенанта?
— Правила гласят, что к экзаменам допускаются юноши не моложе девятнадцати лет, — на щеках Ремингтона заиграл румянец, — а мне было семнадцать.
— Как же тебе это удалось?
— У меня была способность к морскому делу, я умел заставлять обстоятельства работать на себя. Три капитана, под чьим командованием я выходил в море, были потрясены моим умением. Они передали на рассмотрение экзаменационному совету мой послужной список, который дорогого стоил. Потрясенные блестящими рекомендациями, члены экзаменационного совета не обратили внимания на даты рождения, проставленные в моем свидетельстве. Так мне и было присвоено звание лейтенанта.
— Так вы мошенник, сэр, — пошутила Саманта. — Но и капитаном ты стал, если мне не изменяет память, прежде чем достиг двадцатилетнего рубежа.
— Я обязан этим блестящему командованию адмирала Нельсона в битве у Копенгагена. Мой героизм был просто следствием его руководства.
— Ты ведь восхищался адмиралом Нельсоном, не так ли?
— Мне повезло, что я служил под его командованием. Он привил мне вкус к лидерству. Его приверженность к флагу была абсолютной. Этот человек был гением флота. — Лицо Ремингтона светилось счастьем, когда он говорил о своем наставнике. — Флот сыграл огромную роль в моей жизни. Именно на флоте я повстречал лучшего в мире командира и наставника, но вместе с тем именно служба на флоте разорвала мне сердце, уничтожила идеалы, которыми я жил раньше, ожесточила мое сердце.
— Я рада, что с вами в это тяжелое время был Бойд. Когда же вы познакомились?
— Бойд появился на борту «Ареса» в качестве корабельного гардемарина сразу после битвы при Копенгагене.
— «Арес»? — переспросила Саманта. — Так ты командовал этим судном?
— Нет, «Аресом» я стал командовать впоследствии. Когда я встретил Бойда, я был простым лейтенантом. Вместе мы перебороздили все моря. Мы оба были свидетелями бесчисленных жертв.
— В бою?
— Не только в бою, Саманта. — Перед внутренним взором Ремингтона пронеслись тени минувшего. — Я даже не могу объяснить, насколько призрачной для нас была тогда жизнь, насколько тонкой завеса между жизнью и смертью. Мы никогда не знали, кто выживет, а кто погибнет. Во время нашего путешествия в Вест-Индию стояла нестерпимая жара, всех мучила горькая жажда. Желтая лихорадки косила здоровых мужчин. В других местах люди умирали от цинги, от тифа и от зараженных женщин. — Руки Ремингтона тряслись. — Конечно, люди умирали и под пулями во время сражений. Я не смог предотвратить ни одной кровавой резни. А потом… под Трафальгаром… Можешь ли ты представить, каково мне было наблюдать его предсмертную агонию? Он умирал медленно, в страшных мучениях.