Самая длинная ночь в году
Шрифт:
– Ваше сиятельство!
– стал что-то объяснять ему кто-то.
– Просто найдите того, кто это сделал, - прервал великий князь говорящего.
– Свободны!
Князь Радомиров подошел к окну и посмотрел на золотистый отблеск фонарей в бархатно-черной реке.
– Осень, - тихо проговорил он.
– Когда-то мне осенью стихи писались лучше, даже, чем весной...
– А коньяк тебе лучше было пить в какое время года? Осенью или весной?
– раздался у него за спиной знакомый голос.
–
– Мне сейчас действительно не помешает напиться. Может, я что и пойму в этой жизни...
– Андрей Николаевич, что за похоронное настроение?
– удивился его собеседник.
– Живой же!
– Не знаю, Семен Семенович, - обратился князь к старому сослуживцу и своему другу, - не знаю. Как-то все... бессмысленно...
– Налито, - откликнулся на его философскую сентенцию друг.
Князь Радомиров подошел к огромному столу для совещаний. Взял бокал и молча выпил.
– Вот и хорошо. Вот и ладушки, - неизвестно чему обрадовался Семен Семенович, наливая еще по одной.
– А теперь еще раз. И уже с положенным тостом.
– Будем жить!
– тостом, положенным на фронте, отозвался сослуживец.
Третьим тостом они помянули всех, кто не дожил.
А там и бутылка закончилась.
Князь Радомиров вызвал ординарца, распорядился подать еще коньяку.
– Кстати, ты ужинал?
– спросил его Семен Семенович.
– О..., - язвительно отозвался князь.
– Я сегодня почти обедал. Мне хватило.
– Понятно, - протянул его друг.
– И кто она? Балерина? Актриса? Слушай, а вот почему ты с оперными певицами любовных связей не заводишь? Они очень даже...Ничего. С формами! А у балерин - плохой характер. От голода...
– Это не актриса и не балерина. Все гораздо хуже...
Они подождали, пока постучавшийся ординарец войдет и оставит коньяк. Семен Семенович распорядился подать также и ужин.
– Хуже? Насколько?
– Она - целительница. И ей не понравились розы, - печально сказал Радомиров.
– Может, ландыши?
– едва слышно сказал его друг.
– Лена их любила...
И князь Радомиров внимательно посмотрел на генерала Макарова.
Война... Время, когда кожей чувствуешь каждое мгновение прожитой жизни. Когда сходишь с ума от простых, казалось бы, вещей просто потому что знаешь - может быть уже завтра от всего этого не останется даже воспоминаний... От куска хлеба, от рассвета, до которого все-таки дожили, от глотка свежего воздуха. От близости с женщиной. От любви, которая случилась так не вовремя. Семен Семенович Макаров - тогда еще не генерал вовсе... И Елена. Его Лена. Он, так и не узнавший в ту безумную весну, кто она такая. Только то, что она любила ландыши... И его...
Ее гибель - такая нелепая...
Сколько лет прошло - а боль не оставляет...
– Все пьете?
– раздался с порога негодующий бас.
Генерал
Граф, старинный приятель еще покойных императора и императрицы, насмешливо посмотрел на смежников.
– Я вот не понимаю...
– гневался повелитель, - вот почему вы пьете на рабочем месте? Что за безобразие? Что за вопиющее нарушение? Почему меня не позвали? Какое имели право обойти уважаемого Павла Афанасьевича!
И император кивнул на своего спутника, который, уже не сдерживаясь, улыбался. Благо - за густыми усами и роскошной седой бородой заметно этого практически не было.
– Простите, ваше величество, - протянул генерал Макаров.
– Мы не осмелились беспокоить...
– Вы даже не вспомнили про нас, - пробурчал император.
– Вот как что-то надо вашему драгоценному министерству - так от вас не отобьешься. А как водки выпить... Или что там у вас?
Отправили ординарца еще за одной бутылкой. Император величественно затребовал себе нарезанного лимончика к коньячку. И они продолжили... Уже вчетвером.
Князь Андрей несколько раз прокручивал в голове варианты их встречи. Но он не ожидал, что она смущенно улыбнется и проговорит:
– Как хорошо, что вы пришли, Андрей Николаевич. Я вчера вам нагрубила и переживала всю ночь. Простите меня.
В воскресный день, видимо, в честь выходного, одета она была не в белое, а каштановые волосы были заплетены в две косы, а не стянуты шпильками на затылке.
Князь вспомнил, как ночью вытаскивал шпильки из ее волос - ему почему-то показалось, что ей сразу станет легче, когда он это сделает...
– Я принес вам ландыши, - ответил он невпопад.
Ее хорошенькое личико осветилось такой радостью, что ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание и здравый смысл заодно, чтобы не обнять ее прямо здесь, на пороге.
СТОЛИЦА. ЧУТЬ БОЛЬШЕ ГОДА НАЗАД. СЕНТЯБРЬ. ОНА
Я так обрадовалась тому, что обнаружила Андрея Николаевича у себя на пороге, что даже забыла задуматься - откуда эта радость.
– Могу я пригласить вас на обед?
– спросил он.
– Хорошо, - улыбка так и не желала уступать место моей обычной сдержанности. А еще эти ландыши... Крохотные белоснежные колокольчики. Может, это их беззвучный перезвон меня околдовал? Я ведь не хочу, - а улыбаюсь...
Я закрыла глаза, чтобы еще острее ощутить аромат.
– Это просто чудо какое-то! Где вы их раздобыли?
– Ох..., - вздохнул он как-то печально, - хотел бы я ответить, что исключительно подвигом. Но это будет не правда, - он говорил серьезно, но в голубых глазах резвились смешинки.