Самая долгая ночь
Шрифт:
— Что ты здесь делаешь? — спросил старик, отдышавшись. Река заметила, что его нога продолжает подрагивать. Хенрик неуклюже опустился в кресло. — Ты представляешь, что ты наделала, придя сюда?
Река подошла к старику и слегка нагнулась над ним. И пусть она не слишком сильна, ей не составит труда нагнать страху на человека, который вздрагивает при малейшем шорохе.
— Что я наделала? А кто как не ты отправил нас в Димен-Норд? Я думаю, что ты — осведомитель гестапо. — Если она сумеет взять его в оборот так, как это делал Иоганнес,
Хенрик поднял голову и, испуганно выпучив глаза, посмотрел на нее. Затем несколько раз покачал головой вперед-назад, вперед-назад, словно тряпичная кукла в руках у ребенка.
— Нет, нет, это неправда! Ведь я прятал вас! Я рисковал собственной жизнью, когда прятал тебя, маленькая еврейка!
Река опустилась на колени и, голой кожей ощутив ворс ковра, положила ладонь на руку Хенрика.
— Что делает в твоем доме Аннье? — выпалила она, надеясь застать его врасплох своим вопросом.
— О чем ты? Эта девушка никогда не бывала здесь. Она ведь не сумасшедшая, чтобы приходить сюда. Она даже не знает, где я живу… — Его голос оборвался, а тело безвольно обмякло, как будто из него разом вынули все кости.
— Ты ведь понимаешь, о чем я? Хочешь знать, как я нашла тебя? — спросила Река, переходя на шепот. — Я выследила ее. Пять дней назад я увидела, как она входила в этот дом. Увидела в окне вас двоих. Увидела, как Аннье жмется к тебе, старику. На этой шлюхе не было одежды, она была совершенно голая.
Хенрик открыл рот, как будто собрался что-то сказать, однако предпочел закрыть. От Реки не скрылось, что его нога дрожит больше прежнего.
— Что Аннье от тебя нужно? — спросила Река.
Хенрик неожиданно заплакал, чем сильно удивил Реку. Она знала, что нервишки у старикана ни к черту не годные и его легко вывести из себя, но, честно говоря, такой реакции она не ожидала. Он же расплакался, как женщина. По старческим щекам текли слезы, плечи сотрясались от рыданий.
— Не говори моей жене! Прошу тебя, ничего не говори моей жене!
Река встала, подошла к другому креслу и села. Значит, Хенрик боится жены.
— Аннье спит с тобой, — сказала она, повышая голос. Старик, не поднимая на нее глаз, кивнул. — А почему эта потаскуха спит с тобой, а, Хенрик?
Старик наконец отважился посмотреть ей в глаза. На его залитом слезами лице читалось смущение.
— Почему? — переспросил он, как будто Река задала какой-то глупый вопрос.
— Да, почему она трахается со стариком вроде тебя? — повторила Река свой вопрос, употребив слово, которое раньше ни за что б не осмелилась бы произнести. Отбросив нерешительность, она заговорила громко, как будто гвоздями вбивая каждое слово. — Она — девушка Йоопа. Когда он вернется, то наверняка задаст куда более неудобные вопросы, чем я. Он захочет знать, почему ты трахал его девушку.
В глаза Хенрика вернулся страх. Старик явно не в курсе, что Йооп и Аннье любовники. Река заметила это и решила сильнее
— Аннье наверняка нужно кое-что другое помимо твоего члена, — сказала она. — Что же именно? Зачем она приходит к тебе?
— Зачем? — снова переспросил Хенрик. Впрочем, судя по выражению его лица, он явно по наивности полагал, что Аннье спит с ним, потому что любит. Река была готова расхохотаться. Этот старый козел обманывает себя и даже не понимает, насколько он смешон.
— Что ты ей говорил?
Река пока не могла сказать, в чем, собственно, подозревает Аннье, просто чувствовала, что в поведении девушки что-то не так. Она несколько дней следила за ней, и позавчера тоже, когда Аннье без видимой причины отправилась на долгую прогулку и всего лишь купила газету, которую прочитала, сидя в кафе на Стадтхоудерскаде, после чего выбросила в уличную урну. Придется постараться и выудить что-нибудь у старика.
Хенрика наконец перестал лить слезы. Старческие рыдания стихли.
— Я ничего ей не говорил.
— Ты наверняка разговаривал с ней в постели, — заявила Река и машинально коснулась шрама на виске. — О чем вы с ней говорите в постели? Или мне рассказать обо всем твоей жене? Я могу дождаться ее и рассказать ей. — Ее голос звучал безжалостно и монотонно, как заколачиваемые в доску гвозди.
— Мы с ней не разговариваем, — медленно выдавил Хенрик.
Река встала с кресла и снова опустилась на колени. Правда, на этот раз она замахнулась и влепила Хенрику звонкую пощечину.
— Лжешь! — крикнула она и поймала себя на том, что ее голос прозвучал точно так же, как голос мамы, когда та сердилась на нее. Одного раза ей показалось мало, и она влепила вторую пощечину — тыльной стороной ладони и по другой щеке. Удары отозвались громким эхом. Хенрик вытянул перед собой руки в попытке защититься. Через секунду он снова заплакал.
— Что ты говорил Аннье? — Река стукнула старика по уху, причем со всей силы.
Тот зарыдал и ничего не ответил. Лишь втянул голову в плечи, чтобы Река не могла дотянуться до его лица. Река подняла руку, чтобы дать ему еще одну затрещину, когда послышался негромкий стук в дверь. Ее рука застыла в воздухе. Это не полиция. Полицейские так не стучат. Слишком тихо, слишком осторожно. Хенрик поднял на нее залитое слезами лицо.
— Кто это? Твоя жена?
Хенрик отрицательно покачал головой.
— Аннье, — ответил он. Река подошла к окну, не отодвигая занавески, осторожно выглянула наружу и увидела Аннье. Та стояла на крыльце, положив руку на бедро. А не потребовать ли у Аннье ответа прямо здесь, подумала Река, но нет, лучше не стоит. Ей нечего предъявить этой особе. Хенрик явно что-то разболтал этой шлюхе, но для того, чтобы убедить Иоганнеса, требуются реальные доказательства. Без доказательств он ни за что ей не поверит. Особенно если Иоганнес, как подозревала Река, тоже не прочь забраться Аннье под юбку.