Самая красивая женщина в городе и другие рассказы
Шрифт:
– Ладно, весело или нет, но жмурик у нас. Во какой, на кровати валяется.
Они посмотрели на штуку под простыней, выпили еще.
– Интересно, он сколько уже покойник?
– Недолго, наверное, - я так думаю.
– А интересно, когда они застывать начинают? Интересно, когда они начинают вонять?
– Этот ригор мортис не сразу начинается, я думаю, - сказал Тони.
– А вонять начнет довольно скоро. Как мусор в раковине. Мне кажется, кровь им только в морге спускают.
И вот эти два алкаша продолжали
Тело по-прежнему лежало на месте.
– Чего с ним будем делать?
– спросил Билл.
– Поставим в чулан, когда застынет. Когда несли, у него все еще болталось.
Вероятно, полчаса назад умер или около того.
– Так, ладно, ставим его в чулан. А что дальше будем делать, когда вонять начнет?
– Я об этом еще не подумал, - ответил Тони.
– Так подумай, - сказал Билл, начисляя себе щедрой рукой.
Тони попытался подумать.
– А ведь знаешь, мы же в тюрьму сесть за это можем. Если нас поймают.
– Ну дак. И?
– Н-ну, мне кажется, мы сделали ошибку, только уже слишком поздно.
– Слишком поздно, - отозвался Билл.
– Поэтому, - подытожил Тони, начисляя щедрой рукой себе, - раз уж мы с этим жмуриком тут застряли, можно хоть поглядеть на него.
– Поглядеть?
– Ну, поглядеть.
– А очко не взыграет?
– осведомился Билл.
– Фиг знает.
– Ссышь?
– Ну. Меня к такому не готовили, - сказал Тони.
– Хорошо. Ты тянешь простыню, - решил Билл, - только сперва мне налей.
Наливай, а потом тяни.
– Ладно, - согласился Тони.
Наполнил стакан Билла. Подошел к кровати.
– Ну, всё, - сказал Тони, - по-ЕХАЛИ!
И содрал с тела простыню через голову. Глаз он не открывал.
– Боже ПРАВЕДНЫЙ!
– произнес Билл.
– Это же баба! Молодая!
Тони открыл глаза.
– Ага. Была молодой. Господи, ты посмотри на эти волосы, светлые, аж задницу прикрывают. Но УМЕРЛА! Кошмарно и окончательно умерла, навсегда. Вот невезуха! Я такого не понимаю.
– Как ты думаешь, ей сколько было?
– Да не похожа она на мертвую, - сказал Билл.
– Тем не менее.
– Посмотри только, какие сиськи! Какие ляжки! Какая пизда! Во пизда:
по-прежнему как живая!
– Ага, - сказал Тони.
– Про пизду знаешь, как говорят: первой появляется, последней уходит.
Тони подошел к пизде, потрогал. Приподнял одну грудь, поцеловал эту чертову дохлятину.
– Так грустно, все так грустно - живем всю жизнь, как идиоты, а в самом конце подыхаем.
– Трупы нельзя трогать, - сказал Билл.
– Она прекрасна, - ответил Тони, - даже мертвая, она прекрасна.
– Ага, только если б она живой
– Еще бы! В этом-то все и дело! Теперь она ОТКАЗАТЬ не сможет!
– Ты это о чем, к ебеней фене?
– О том, - ответил Тони, - что хуй у меня твердый. ОЧЕНЬ ТВЕРДЫЙ!
Тони сходил и налил себе из банки. Выпил.
Потом подошел к кровати, стал целовать ей груди, запускать в ее волосы пальцы и, в конце концов, впился ей губами в мертвый рот. Поцелуй живого и мертвой. А потом взгромоздился на нее.
Это было ХОРОШО. Тони рвал и метал. Ни разу в жизни такой хорошей ебли у него не было! Он кончил. Скатился, вытерся простыней.
Билл наблюдал за всем процессом, то и дело поднося ко рту галлон мускателя под тусклой лампочкой.
– Господи, Билл, это было прекрасно, прекрасно!
– Да ты совсем рехнулся! Ты только что выебал покойницу!
– А ты всю жизнь покойниц ебал - дохлых теток с дохлой душой и дохлой пиздой, - только не знал этого! Прости, Билл, но ебаться с нею было прекрасно. Мне нисколько не стыдно.
– Она настолько хороша?
– Ты никогда в это не поверишь.
Тони сходил в ванную и поссал.
Когда он вернулся, Билл уже сидел на теле верхом. Продвигался он успешно. Даже постанывал и немного рычал. Затем нагнулся, поцеловал этот мертвый рот и кончил.
Потом скатился, схватил край простыни, вытерся.
– Ты прав. Лучше никогда в жизни не ебался!
Потом они оба сидели на стульях и смотрели на нее.
– А интересно, как ее звали?
– спросил Тони.
– Я влюбился.
Билл засмеялся.
– Вот теперь я знаю, что ты назюзюкался! И в живую-то бабу только придурок конченый влюбится, а ты на мертвой залип.
– Ну, залип, и что с того?
– сказал Тони.
– Залип так залип, - сказал Билл.
– Теперь-то что будем делать?
– Выкинем ее отсюда к чертовой матери!
– ответил Тони.
– Как?
– Так же, как и затащили: по лестнице.
– Потом?
– Потом - в твою машину. Отвезем ее на Пляж Венеция и скинем в море.
– Вода холодная.
– Она ее почувствует не больше, чем твой хуй у себя внутри.
– А твой?
– спросил Билл.
– Его она тоже не почувствовала, - ответил Тони.
Вот она - дважды выебанная, мертво разлатанная на простынях.
– Шевели мослами, крошка!
– заорал Тони.
Он схватил ее за ноги и помедлил. Билл схватил за голову. Когда они выбежали из комнаты, дверь осталась открытой. Тони пинком захлопнул ее, как только они оказались на площадке; простыня больше не обматывала тело, а, скорее, просто телепалась на нем. Как мокрая вихотка на кухонном кране. И снова много билась она головой, бедрами и обширной задницей о стены и лестничные перила.