Самая страшная книга 2015 (сборник)
Шрифт:
…коренастый крепыш бежал ночными переулками, не разбирая дороги. Смерть находилась где-то рядом, он ощущал её присутствие каждой частичкой своего существа. Существа смертельно перепуганной жертвы. Крепыш не был слаб. В борьбе за место в жизни он прошёл жёсткую уличную школу выживания. Обман, предательства, безжалостные уличные драки подручными предметами. Арматуринами, бутылочными "розочками", самодельными "заточками". И просто кулаками - выбивающими зубы, ломающими рёбра, дробящими носы и челюсти. Но сейчас никогда не подводивший его инстинкт выживания кричал только об
Смерть появилась слева, передвигаясь почти беззвучно, с грациозностью сильного и уверенного в себе зверя. Она не торопилась, стопроцентно зная, что все попытки улизнуть, провалиться сквозь землю обречены на неудачу.
Огромная тень, заслонившая ночное небо и великолепный, яркий лунный диск, распласталась в прыжке, целясь в спину убегающей жертвы. В последний момент крепыш почувствовал опасность и прянул в сторону, разворачиваясь лицом к смерти.
Лунным свет заиграл на одиннадцатисантиметровом лезвии отличного выкидного ножа, не единожды пробовавшего крови. Смерть оскалила клыки, издав негромкий, но выворачивающий душу наизнанку рык.
"Уйди, тварь!" - взвыл крепыш. И попытался ударить первым. Попади лезвие в цель - в жёлтый, круглый, пронзительно разглядывающий самые потаённые уголки души глаз - всё могло бы закончиться. Когда надо, крепыш умел двигаться очень быстро. Удар был отработанный, хитрый - с обманкой, гарантирующей почти стопроцентную вероятность удачи.
Этот промах стал первым. И роковым.
Смерть коротким движением ушла вбок ровно настолько, чтобы пропустить бьющую руку мимо цели. Через миг на предплечье крепыша сомкнулось жуткое подобие волчьего капкана и гильотины. Коротко звякнула об обломок кирпича упавшая выкидуха, и смерть мотнула головой, откидывая в сторону первый трофей.
Жертва дёрнулась назад, прижавшись спиной к стене какого-то заброшенного здания, и неверящим взглядом уставилась на правую руку. За долю секунды укоротившуюся до локтя. Багровый поток окропил поросшую сорняками землю, и крепыш заорал в голос, не отводя становящих мутными от боли глаз от покалеченной конечности.
Ещё через секунду ему в грудь упёрлись две тяжёлые лапы, крепко прижимая к стене. Когти медленно рассекали плоть, вдвигаясь в тело. Смерть была близко, её дыхание касалось глаз крепыша, вдруг понявшего, за что ему приходится так расплачиваться...
Клыки сомкнулись на его шее в тот момент, когда один из когтей достиг сердца. Тело слабо трепыхнулось, и голова покатилась по земле, широко раскрытыми глазами глядя в ночное небо…
…Курмин вынырнул в холодный воздух января из очередного наваждения, занявшего, судя по всему, какие-то крохи времени.
– Ну, чего, задрот горбатый?
– Человек-гора продолжал трясти деньгами около лица Михаила.
– Давай, заработай хоть раз честно, всю жизнь потом вспоминать будешь…
– Да пошёл ты!
–
Он никогда не умел драться, и удар вышел попросту никаким.
Толстый увернулся, а потом, резко подавшись вперёд, правой ладонью всем весом пихнул Михаила в грудь. Курмин отлетел метра на два назад, упал. Пакет порвался, покупки разлетелись по снегу. Бутылочка с коньяком стукнулось о бетонное ограждение парковки. Стекло треснуло, и снег в этом месте стал цвета янтаря. Позвоночник снова отозвался болью, Михаил застонал, ворочаясь на промёрзлом асфальте.
– Давить вас всех, гнид, чтобы людям жить не мешали… - Толстый настороженно зыркнул по сторонами (не бежит ли кто на помощь этому уроду?), развернулся и быстро пошёл на парковку.
Курмин принялся подниматься. Получалось плохо, позвоночник болел, вдобавок, он сильно ударился локтем, падая на асфальт.
– Ой, сынок, за что это он тебя так?
– Появившаяся невесть откуда сердобольная бабуля, принялась помогать ему встать.
– Если б я знал…
Вернувшись домой, Михаил почти сразу же завалился спать. Позвоночник подуспокоился и не тревожил, а от пережитых впечатлений неудержимо клонило в сон.
Проснулся он к вечеру, часов через семь, когда за окнами уже окончательно стемнело. Немного полежал, пытаясь вспомнить, что же ему снилось, но так и не смог. Снова какие-то размытые образы, мельтешение не стыкующихся друг с другом эпизодов - явно не из его жизни. И даже - не из фантазий. И неизбежное присутствие тревоги. Той самой, не покидающей его сны в последнее время.
То ли рано поужинав, то ли поздно пообедав, Курмин засобирался на вечерний променад. Интернет не работал - какие-то сволочи умыкнули кабель, и отремонтировать обещали только к завтрашнему вечеру. Таращиться в «мозгомоечную машину» не хотелось, читать - тоже.
Погода, вроде бы, нормализовалась, снегопад иссяк. Неизвестно, из скольких кож вывернулись сегодня коммунальные службы, но дороги и тротуары были относительно расчищены. Курмин шёл бесцельно, не спеша, дыша морозным воздухом. А куда, собственно, торопиться? Мать с отчимом живут в отдельной квартире, перезваниваясь пару раз в неделю, а навещая раз в месяц. Курмин изредка заходил к ним в гости, но последний раз он был там пять дней назад. Потревожить их сейчас значило нарваться на расспросы категории «Всё ли в порядке?». Этого ему абсолютно не хотелось.
Михаил машинально топал вперёд, не выбирая маршрута, автоматически сворачивая в какие-то улочки и переулки. Голова опять занялась попытками распутать участившиеся в последнее время сны, эти пропитанные злой тревогой короткометражки из полусумасшедшего репертуара подсознания. Ничего не получалось. Не хватало какого-то ключика, основной частички, скрепляющей всё - в единое целое.
Сердце вдруг резануло, коротко, но довольно болезненно, скомкав мир до бьющегося сгустка, в котором находится боль. Курмин остановился, Сунул ладонь под пальто, к левой стороне груди. Пережидая, когда же утихнет эта в первый раз возникшая помеха. Тоскливая помеха, иногда напоминающая многим, что все мы в этом мире - гости, случайное мельтешение биомассы, по чьему-то капризу наделённой амбициями, эмоциями…