Самая страшная книга 2022

Козлов Дмитрий

Зверь порвал? Или лихой человек постарался? Нашедшие Бориса Лисина на опушке Криволесья – и как добрался дотуда с такими-то ранами – твердили, что и то и другое. Лицо умершего сточили зубы, да, но не звериные, а человечьи. И кусок из шеи они же вырвали.

Поверить в это было бы невозможно, если бы не Криволесье…

Слухи – один другого страшнее – скользкими червями ползли по Овражино, оставляя после себя липкий душный след, от которого хотелось бежать куда глаза глядят. Так же как и из этой пропитанной тоскливым ужасом комнаты.

Но надо было ждать,

оказывая поддержку – мучительную для присутствующих и бессмысленную для убитой горем матери. Рано или поздно боль притупится – жизнь возьмет свое. А пока надо было ждать…

Гудела стиралка. Из кухни доносилось натужное кряхтенье – старый холодильник с возрастом стал шумным, словно глуховатый дед.

Как Сашка раньше не замечал этих раздражающих звуков? Наверное потому, что они с братом вечно шумели сами – слушали музыку, по-дурацки орали в караоке, телик смотрели. Но все эти звуки исчезли вместе с Пашкой…

Жалобно, словно больной котенок, скрипнула дверь.

– Ты решил насчет поездки? – Мама устало прислонилась к косяку.

Сашка не повернулся на голос. Зачем? Она на него и не посмотрит – как всегда, в последний год ее взгляд при разговоре с единственным теперь сыном сразу устремлялся куда-то вдаль. Хотелось бы Сашке знать, о чем она в это время думает. Как ругалась на сыновей за шум и разбросанные вещи? Как за месяц до Пашкиного исчезновения отходила его мокрым полотенцем за то, что не пришел ночевать?

– К тете Вале или в деревню?

Голос ее – тихий, бесцветный – едва достигал Сашкиного сознания. Выбор до смешного невелик, как между казнью и пожизненным. Тетя Валя сюсюканьем сведет его с ума. А в деревне…

Сашка провел пальцем по столу, оставляя дорожку из пыли, крошек и Белкиных шерстинок. Попытался сосредоточиться на вопросе, чтобы он не растворился в звенящей пустоте, что наполняла его голову. Так же как растворялись голоса учителей и школьные задания. Ах да, деревня…

Там хорошо – речка, рыбалка, посиделки до утра, малина с куста, яблоки десяти сортов.

Но без Пашки все теряло смысл. Кто подстрахует на речке? С кем делиться сладкой малиной? Дразнить Веньку Мухомора, чтобы после с хохотом увертываться от хлестких ударов пастушьего кнута?

– Ну так что? – В мамином голосе, словно молодая трава сквозь холодную землю, пробивалось раздражение. Сашка вздохнул – никуда бы не поехал, так ведь сама наотрез отказалась оставлять его одного на время командировки. Буркнул еле слышно:

– В деревню.

Мама отрешенно кивнула, вышла молча. С подоконника спрыгнула Белка, забралась к Сашке на колени, потерлась о руку курносой мордочкой. Он машинально погладил ее. Что ж, как-то придется вытерпеть эти два месяца.

К

вечеру они были в Овражино. Деревня встретила печным ароматом топящихся бань. Суббота – все моются. Даром что в каждом втором доме теперь ванная. Баня – это святое.

Дед Иван ждал у калитки – высокий, прямой и крепкий как столетний дуб. Гонял меж частыми белыми зубами спичку. Волосы – темные, с легким налетом седины. На открытых предплечьях бугрились мышцы. И не скажешь, что деду за семьдесят. За последний десяток лет он даже будто помолодел. В Сашкиной школе сорокалетний физрук выглядел хуже.

– Здравствуй, Наталья, – прогудел дед и перевел взгляд на внука, – здорово, Сашок!

Мама ответила вялой улыбкой, искоса оглядела свекра. У его ног крутилась серая кошка. Заметив в Сашкиных руках переноску с настороженно замершей Белкой, подошла ближе и любопытно привстала. Под гладкой шерстью обрисовался тугой живот.

– Муха опять брюхатая, – вскользь заметила мама. – Куда котят девать будете?

Дед перебросил спичку из одного угла рта в другой.

– Раздадим помаленьку, – протянул узловатую руку, забирая сумки. – Ну что, Сашок? Готов к сезону?

Наклонился, неумело облапив его свободной рукой. Сашка поморщился – этого еще не хватало. Несвойственная деду нежность умиляла и бесила одновременно. Да еще пахнуло чем-то солоноватым, с примесью сладости, словно бы горстью металлических монет, что долго держали в потном кулаке. Сашка скосил глаза – на вороте дедовой майки темнели пятна.

– Хорь попался, я его лопатой угомонил, – подмигнул дед, – замарался чутка. Идемте, Лида уж вся исхлопоталась.

Во дворе пахло скошенной травой и распаренным березовым веником, в доме – свежей выпечкой, картошкой с мясом, оконной геранью и дегтярным мылом. Сашка поставил в сенях кошачий туалет и переноску – пусть Белка осматривается. На широком, как по заказу, подоконнике примостил лежанку, под окно – стойку с мисками.

– Это скотине столько чести? – насмешливо, хоть и беззлобно осведомился дед.

Сашка промолчал – для деревенских любая животина просто скотина и не более.

– Да пусть возится. – Мама мимоходом взъерошила ему волосы, и он едва удержался, чтобы не увернуться из-под мягкой, пахнущей цветочными духами руки. Дед хмыкнул и вошел в кухню.

Бабушка – низенькая, полноватая, с забранными в пучок волосами – стояла у плиты. Услышав вошедших, оглянулась и, на ходу вытирая ладони о фартук, поспешила навстречу.

Сашка покорно вынес порцию душных объятий и с облегчением плюхнулся за стол. Мама была терпеливей. А может, и впрямь соскучилась.

Дед переоделся в чистую рубаху, достал початую бутылку водки, плеснул по стопкам.

– Да погоди, на стол соберу, – заругалась бабушка.

– Собирай, кто неволит, – отмахнулся дед и повернулся к внуку: – Давай, Сашок, садись ближе, погутарим.

Пока Сашка пересказывал небогатый событиями, о которых уместно упомянуть за семейным столом, учебный год, бабушка с мамой накрыли стол.