Самая страшная книга 2024
Шрифт:
Артем, услышав свое имя, пошевелил изогнутыми пальцами. В эти моменты его было особенно жалко. Словно Артем все понимал и хотел поучаствовать в диалоге, хотя врачи и говорили, что у него дистрофия мозга и он вряд ли осознает даже половину происходящего вокруг.
– Оплати на год вперед и выдохни. Поживи нормально, как раньше жила, а? Мы его будем навещать раз в неделю. Может, раз в две недели. И нам хорошо, и ему, – продолжал бубнить Игорь. – Представь, в квартире не будет больше запаха этого, болезненного. Ремонт можно забахать. В свет выйти. Лизк, мы с тобой заживем, как много
Она швырнула в Игоря кружкой с горячим чаем. Игорь, взвизгнув, вскочил, замахал руками, растирая по щекам воду. Мелкие поросячьи глазки суетливо бегали туда-сюда. И как она вообще могла влюбиться в этого человека?
– Дура ты, Лизк! – крикнул он. – Это же нормально!
– Что люди скажут? – холодно спросила она. – Ребенка сдала в детский дом, так? От родного отказалась? Не тебе скажут, а мне. С женщины весь спрос.
– Ответь, что для себя пожить хочется.
– Пошел вон. – Она взялась за ручку чайника, и Игорь попятился в коридор.
Уходя, он бросил:
– Форменная дура. Не квартира, а мусорка. Вот и живи, как на помойке.
…Лиза вспомнила ощущения, которые испытывала. Досаду и стыд. Прежде всего из-за того, что Игорь был в чем-то прав. Она отдала бы Артема в этот проклятый детдом. Если бы не совесть, так некстати пробуждающаяся каждый раз, когда Лиза смотрела на сына. А еще постоянное, непроходящее чувство вины.
Но в любом случае надо было двигаться дальше. Ночные похороны прошли успешно.
Пока Лиза мяла в руках конверт с деньгами, вспоминая диалог с Игорем, ей позвонила мама.
– Как там… Артемка? – спросила она, почему-то запнувшись. С этого вопроса начинался любой ее звонок.
– Ничего не изменилось. – Лиза покосилась на пустой стул возле холодильника. – Сидит, мультики смотрит.
– Знаешь, мне сон приснился нехороший. Будто вы с Артемкой на кладбище пошли. – Мама вздохнула, переводя дух. – В общем, мужичок какой-то колотил землю лопатами. И вот он бьет, бьет, а я молитвы читаю одну за одной. Читаю и понимаю, что это какие-то неправильные молитвы. Странные. Вроде слова те же, а смысл другой. Католические, может. Холодно, сил нет. И потом чувствую – тепло. Взгляд опустила, а возле меня пес стоит, мохнатый такой, огромный, и руки лижет.
Лиза вздрогнула:
– Что, прямо пес?
– Ага. Дворняга. Здоровенный. Я испугалась, а руку отдернуть не могу. И тут вижу, рядышком девочка стоит, с лыжами и лыжными палками под мышкой. Такая, в розовой шапочке. Говорит мне: «Вы не переживайте, Артем с нами погуляет немного». А голос у нее, знаешь, лающий, страшный. Тут я и проснулась… Не к добру, Лизонька. Сходила бы в церковь, помолилась, что ли.
Лиза была маловерующая. Из тех, кто держит иконку в спальне, носит крестик, но в церковь заглядывает, только когда сильно прижмет. Будто вера – это чудесная мастерская по решению мелких, точечных проблем. Лиза и сама понимала, злилась иногда, что не может, как говорится, пустить Бога в душу, но ничего поделать с собой не могла.
– Мам… – буркнула Лиза. – Мам. Как я устала, что все вокруг ищут виноватого. А виноватых нет. Так иногда бывает.
Хотя она знала, что самая страшная вина все
Сработал таймер, который Лиза забыла отключить. Обед Артема. Обычно к этому времени Лиза уже разогревала суп или тщательно перемолотые вареные овощи, усаживала сына за стул, надевала слюнявчик. Сейчас она смотрела на пищащий таймер, зажав телефон плечом, и не шевелилась. Как будто мысль об Артеме вывалилась из памяти, а со звонком таймера вернулась вновь.
Мама сказала:
– Ладно, не буду мешать. Но подумай на досуге про церковь-то.
Лиза заверила, что обязательно подумает, отключилась, потом отключила и таймер тоже. Прислушалась к тишине квартиры. Показалось, что за входной дверью кто-то стоит. И еще показалось, что слышит тихие, едва разборчивые детские голоса.
Подошла к двери, дотронулась до замка, провернула. Голоса резко стихли.
– Ну, сейчас вы у меня…
Лиза распахнула дверь, ожидая увидеть того самого мальчишку в шапке и валенках, и осеклась. Лестничный проем был завален мусорными мешками. Это были обычные пластиковые черные и синие мешки, какие продаются в каждом супермаркете. Все набиты чем-то, завязаны разноцветными ленточками. Уложены вдоль стен, на полу, возле лифта. Один на другой, рядками и кучками. До потолка.
Лиза остановилась, не понимая. В квартиру просочился густой липкий запах мочи и пота. Мешки загородили лампы, и свет расползался с трудом, его было мало и только под потолком. На полу же сгустились тени. Лиза шагнула назад и уперлась спиной во что-то мягкое, податливое. Вскрикнула, развернулась. Вместо коридора квартиры выстроились один на одном синие мешки. Сквозь полупрозрачный тонкий пластик проступали четкие очертания частей тел. Где-то раскрытая ладонь, где-то часть лица – нос, приплюснутые губы, лоб. А еще стопы, живот, член, лопатки. В каждом мешке лежал скрюченный человек. Взрослый или маленький. Мужчина или женщина.
Теперь уже Лиза закричала громко, не стесняясь и не сдерживаясь. Мешки нависали, кренились. Разноцветные ленточки трепетали, словно на ветру. Воздух шевелился, заталкивая отвратительные миазмы Лизе в ноздри и в горло.
Несколько мешков упало под ноги и лопнуло, вываливая на кафель россыпь желтых пальцев и зубов, глаз и ушей. Лизу стошнило, она и сама упала – на колени, ослепнув от слез. Мешки падали вокруг, лопались. Один за другим. Мусор, который Лизе придется убирать бесконечно.
Краем уха услышала звук дверного звонка. Он прорывался из реальности в этот бесконечный мусорный трип. Взвился на высокой ноте. Потом в невидимую дверь заколотили. Лиза мотнула головой, размазала сопли и слезы по лицу, огляделась.
Морок развалился.
Она сидела на собственной кухне, облокотившись спиной о холодильник, и держала в руках таймер. Снаружи уже стемнело, в окно лился белый свет фонаря, смешивающийся с наметенным со стороны улицы снегом.
Мешков вокруг не было. Как не было пальцев, зубов, глаз и ушей.
А вот в дверь колотили. Сильно, требовательно.
На пороге стоял взволнованный Анатолий.
– Войти можно? – спросил он, и, не дав времени на ответ, ввалился внутрь, захлопнул за собой дверь и заключил Лизу в объятия.