Самая усталая река
Шрифт:
Он положил передатчик в карман и, пригнувшись, вошел в тоннель. Когда он вывел пикетчиков из здания подстанции, они сняли перчатки и возвратили их ему.
– Это было ужасно, - сказала Стел. А потом добавила: - Спасибо.
– Обойдите здесь и присоединяйтесь к своим, - отрывисто сказал Коннеджер.
Они растворились в ночной темноте.
Коннеджер вернулся назад, запер все двери, уничтожил следы. Он бросил в печь для сжигания мусора перчатки и смотрел на них, пока те не исчезли в огне. Потом
– Все в порядке, - сказал он.
– Кем бы они ни были, но они удрали. Где мои люди?
– Все направились в отделение безнадежных.
– А что с бунтом?
– Они продолжают шуметь и бросают через ограду какие-то горящие штуковины. Но, я думаю, ничего страшного.
– Тогда я иду в отделение обреченных.
Он убрал передатчик и пошел быстрым шагом, стараясь не поддаваться усталости. В эту ночь ему опять не придется спать, но потом он сможет пойти домой и завалиться в постель. Впервые за трое суток.
Лицо директора было пепельно-серым.
– Они умерли! Их всех угробили!
– Не умерли, - поправил его Коннеджер, - а убиты.
Доктор Альфнол утратил дар речи и только яростно задвигал челюстью. Потом его начало трясти.
– Вы начальник службы безопасности. Где вы были?
– Я начальник, - с горечью сказал Коннеджер, - на каждую рекомендацию которого правление накладывает вето. Вы не позволили мне ввести сюда сотрудников моей службы, поэтому я пришел сам.
Доктор Альфнол вытаращил глаза и уставился на него.
– Вы были здесь?
– Я был здесь один, - уточнил Коннеджер с горечью в голосе.
– А один человек не может обеспечить наблюдение на всех этажах. Я, наверное, встретил человек пятьдесят, не меньше, но понял все слишком поздно.
– Вы хотите сказать, что видели, как это произошло?
– Видел. Они были одеты в форму медсестер. Было уже слишком поздно, когда я вдруг вспомнил, что своими глазами видел, как медсестры покидали отделение ровно в 23:00. Но наблюдая за пациентами, которые сидели на балконе, я очень устал, и поэтому не сразу понял, что произошло.
– Но что они делали?
– Возились с пациентами, так же как это обычно делают медсестры. А что именно они делали, я не знаю. Это ваша область.
– Да, конечно, - Альфнол помолчал.
– А насчет Аргорн вы тоже были правы. Но она утверждает, что аппаратура работала с перебоями, не действовал сигнал тревоги, и она намеренно отключила ее, чтобы иметь возможность быстро прийти на помощь.
– Могло быть так, как она говорит?
– Да, пожалуй.
– Тогда, может быть, и я заблуждался на ее счет. Я выясню. Мне нужны данные на убитых пациентов, - он отвернулся.
– Коннеджер...
– сказал директор. Тот повернулся снова и взглянул ему прямо в лицо.
–
– Нет, сэр, - сказал Коннеджер.
– Вы просто нарушили один из основных принципов вашей профессии. Не надо приглашать специалиста, если вы не собираетесь доверять ему во всем, даже когда он не согласен с вами. Я не даю вам советов, как лучше распределить медицинский персонал, а вы в свою очередь не должны вмешиваться в вопросы безопасности. Я занимаюсь одним делом, вы - другим.
– Мне никогда не приходило в голову взглянуть на это с такой точки зрения.
– Что теперь будет с сеансами эмоциональной терапии?
– спросил Коннеджер.
– Мы возьмем обреченных в других больницах. Они дадут нам по несколько человек. Так что очень скоро сеансы возобновятся.
Коннеджер бегло допросил Аргорн, после чего сказал старшей медсестре, что сиделка может вернуться к своим обязанностям.
– Ей можно объявить благодарность, - заметил он.
Старшая сестра удивленно взглянула на него.
– Странно. Мне всегда казалось, что вы недолюбливаете ее.
– Такие вещи, как симпатия и антипатия, относятся к сфере эмоциональной терапии. Единственное эмоциональное ощущение, которое может позволить себе начальник службы безопасности - это подозрительность ко всем без исключения.
Он вернулся в свою штаб-квартиру и, расслабившись, некоторое время наблюдал за пикетчиками на экранах мониторов. Те немного утихомирились. Рядом, не скрываясь, стояли несколько сотрудников службы безопасности.
Вошел помощник.
– Эти пикетчики, которые были здесь днем, просятся на встречу с вами. Хотят извиниться за то, что бросали горящие предметы. Так они говорят.
– Хорошо, я приму их в своем кабинете, - сказал Коннеджер.
Они тихонько вошли в сопровождении офицера службы безопасности, которого Стел уговорила отвести их к Коннеджеру.
– Вы свободны, - сказал ему Коннеджер.
– Можете спокойно оставить их со мной.
Офицер кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь.
– Мы только что узнали, - раздраженно сказала Стел, - что они собираются взять безнадежных пациентов из других больниц. Наши действия оказались бессмысленными. Вы лгали нам.
– Двести сорок человек умирали в мучительной агонии, - тихо сказал Коннеджер.
– Теперь их мучениям конец. Вы называете это бессмысленным?
– Это ничего не изменило.
– Перемены требуют времени. Вы стоите в пикетах вот уже три дня, и никто этого не замечает. Но общественность не сможет не обратить внимания на убийство двухсот сорока человек. Этого не скроешь. Люди задумаются о том, что когда-нибудь и им придется умирать естественной смертью. И вот тогда, наконец, настанет время перемен.