Самайн

<p data-pm-slice="1 1 []">

Странный конверт пылился в прихожей уже неделю. Ни обратного адреса, ни отправителя, лишь подпись: «Для Томы и Яши». В конверте лежало письмо. В нем сообщалось, что подарок ожидает Тамару и Якова на почте. Чуть ниже буквами, вырезанными из старых газет и журналов, выложены строчки стихотворения, и было в нем что-то жуткое. Потустороннее, как сказал бы Яков, не будь он скептиком. Повертев письмо в руках, он бросил его поверх конверта и взглянул на жену.

– Точно кто-то из

твоих родственничков прислал, – Тома боролась с упрямой молнией сапога. Светлые кудри блестели от лака даже в тусклом свете коридора и пританцовывали в такт музыке, доносящейся с улицы.

– А что сразу моих? – Яков знал, чем может закончиться этот разговор и изо всех сил держался, чтобы не съязвить в ответ. «Пора разводиться, – потасканное, уставшее лицо выглядело виноватым, даже когда он злился. – Все соки выпила, – подумал Яков, глядя на своё отражение. – Ну и видок, словно я пил неделю, не просыхая». К спиртному, между тем, Яков был равнодушен, не курил и в целом вел здоровый образ жизни.

Тома тем временем возмущалась, что в старых сапогах ей тесно, ванна давно требует ремонта и ещё, и ещё, и ещё. Потом она сунула ему шапку, чтоб уши не отморозил, несмотря на теплую осеннюю погоду, и после слов: «Подожду на улице», хлопнула дверью. Яков хотел крикнуть ей что-то в след, но передумал. В горле першило, словно он прямо сейчас стоял над жженой резиной, вдыхая ее пары. Шерстяной свитер кололся, шапка давила на голову, ботинки подмигнули новой дыркой, и Якову совершенно не хотелось никуда идти.

– Мои родственнички будут виноваты, даже если помрут, – пробубнил он себе под нос и снова почесался. Голову занимали все те же мысли: если бы он не женился на Томе, то жизнь была спокойнее и легче. Брак трещал по швам. Однако не только дома было все печально. На работе дела тоже шли неважно: пропадали нужные бумаги, лаборатории отказывались проводить нужные исследования, уходили клиенты. – Все из-за тебя, Тома. Все из-за тебя.

Хмурясь, он потянулся за письмом с конвертом, и рука его застыла в воздухе: «В поту холодном просыпаюсь». Яков всматривался в строчку стихотворения, заметив, что буквы одного из слов с нажимом обведены чернилами. Кто-то определенно пытался привлечь внимание.

– Поту, – задумчиво произнес Яков и посмотрел на слово через зеркало. Неожиданная мысль кольнула его и испугала. Лицо Якова побледнело, и он ощутил легкое головокружение. Уловив смысл написанного, Яков накинул куртку и выскочил из квартиры. Перепрыгивая через ступени лестницы, он торопливо спустился вниз и оказался на улице.

– Спасибо за молоко, Томочка, и за хлеб, – рассыпалась в благодарности Анна Чутсовна – соседка из шестой квартиры.

Яков подбежал к жене и, подхватив ее под руку, отвел в сторонку.

– Томочка, а может, ну этот подарок? – стараясь говорить спокойно,

он удивлялся тому, что собирался сказать, и как мысль о существовании того, что нельзя объяснить с помощью науки, просочилась в его сознание. Да чего уж там. Яков давно заметил, что рядом с Томой всегда происходит что-то непонятное, а переезд в этот район был самой глупой идеей, на которую он согласился. Он словно отделён от всего мира и живет как-то обособленно, по своим пока еще неизвестным Якову правилам.

– Что я, зря собиралась? – возмутилась Тома, не уловив редкого в голосе мужа беспокойства.

Яков хотел было открыть рот, поделиться догадками, объяснить, что его смутило в письме, но, ощущая на уровне подсознания негодование жены, он беспомощно махнул рукой.

– Что-то ты сегодня бледный, Яша, – раздался возле самого уха знакомый голос, однако поблизости никого не было. Яков обернулся и встретился с взглядом соседки «я всё знаю». Черные глазки Анны Чутсовны внимательно следили за ним из-под густых черных бровей, и впервые ему хотелось прервать этот зрительный контакт, спрятаться.

– Шиш, ведьма, – тихо произнес Яков и, сунув руку в карман, показал ей кукиш. Старуха противно поморщилась и отвернулась. Засмотревшись на дом, Яков на секунду выпал из реальности. Где-то начали бить часы, засвистел чайник, слышалась ругань. На стеклах окон играли блики уходящего солнца, и тени оживали внутри квартир и подъездов: они двигались, ползали по стенам и строили жильцам рожицы. Стук удаляющихся в сторону почтового отделения каблучков, вывел Якова из оцепенения:

– Ох, плохо всё кончится, Томочка. Плохо. И зачем я на тебе женился? Одни проблемы от тебя, одни беды, – причитал Яков и послушно плелся за женой.

Так и шли они, пока Тома не остановилась перед невзрачным одноэтажным зданием.

– Дай конверт, – скомандовала она. – Жди тут, – и скрылась за дверью с табличкой «Почта».

Соседний вход вел в аптеку: «Может, яду? Себе… или ей?» – вспомнив рассказ друга, он вздрогнул и прогнал желание сделать что-нибудь злое.

Когда раздался звонок, Яков не сразу понял, откуда идет звук. Он крутил головой по сторонам, выискивая источник, вот только вокруг кроме него никого не было. Черный кот. Таксофон. Все. Яков подошел ближе к уличному телефону. Старый, с облезшей краской, поцарапанный, он звонил и звонил.

– Неужели еще работает?

Таксофон усердно надрывался, и возникший из ниоткуда человек в черном плаще и шляпе с широкими полями поднял трубку. Он немного поговорил, посматривая в сторону Якова, а потом отложил трубку и произнес: