Самба
Шрифт:
Снейп слушал директора, и ему становилось нехорошо от вырисовывавшейся в его мыслях догадки.
— Значит, он всего лишь хочет наконец умереть? — севшим голосом спросил он.
Дамблдор печально кивнул.
— И для этого ему нужно…
Профессор замолчал, и старый директор продолжил за него:
— Боюсь, что необходимым условием для этого является смерть мисс Уизли.
Снейп тяжело сглотнул и опустил глаза. Теперь он понимал, почему не обнаружил на Астрономической башне никаких следов готовящегося магического ритуала. Их там попросту не было, да и не могло быть: при всем своем могуществе даже Лорд был не в состоянии предвидеть всего и заранее подготовить
— Но почему именно сейчас? Зачем он ждал пять лет?
Профессор вопросительно взглянул на портрет, ожидая ответа на свои вопросы. Дамблдор пригладил бороду и задумчиво произнёс:
— Этого нельзя сказать наверняка… Кто знает, какими соображениями руководствуется душа, расщепленная на куски и пребывающая на границе между бытием и небытием? Но можно предположить, что вначале он всё ещё надеялся, что сможет вернуться… или, напротив, был слишком слаб, чтобы пробиться к её сознанию. Возможно, Джинни в какой-то мере ограждало присутствие рядом Гарри… Но каковы бы ни были причины затянувшегося бездействия этой спрятанной частицы Тома, его нынешние намерения, как это ни печально, представляются мне вполне определенными.
— Что можно сделать, чтобы предотвратить это? — сдавленно спросил Снейп.
Дамблдор погладил бороду и сочувственно посмотрел на коллегу.
— Ты привязался к ней, Северус? — мягко спросил он.
— Она очень милая девушка, — уклончиво ответил Снейп, — но дело же не в этом. Она в любом случае ничем не заслужила такой участи…
— Сложнее всего защитить человека от того, что скрыто в нём самом, — философски заметил Дамблдор. — Можно попробовать запирать её на ночь в защищенном помещении… Следящие чары… Обычные меры предосторожности. Но боюсь, что если Том не сможет вынудить Джинни покончить с собой, он будет просто медленно подтачивать её силы и в конце концов добьётся своего.
— А если она вернется к Поттеру? — спросил Снейп. Как ни была ему противна эта мысль, но если это могло спасти девушке жизнь…
— Боюсь, что это лишь отсрочит конец, — покачал головой Дамблдор. — Я не вижу кардинального решения проблемы, Северус.
— Но ведь сам Поттер смог выжить, когда Лорд убил в нём свою частицу! — горячо возразил профессор. — Значит, и с Джинни может произойти что-то подобное…
— Гарри был тесно связан с Лордом, и не нужно забывать о том, что у него тоже был своего рода хоркурс — его кровь, магическим образом сохраненная в теле Волдеморта, — пояснил директор. — Я не представляю, как можно устроить подобное. Но это не значит, что тебе не стоит даже пытаться помочь мисс Уизли, Северус, — быстро добавил он, глядя в помрачневшее лицо Снейпа. — Возможно, тебе всё же удастся уничтожить оставленный Томом след…
— Для этого может потребоваться тёмная магия… — нахмурился зельевар.
— Наверняка, — Дамблдор пристально посмотрел ему в глаза. — Так что будь предельно осторожен: возможно, если ты найдешь решение этой задачи, оно будет для Джинни ещё хуже, чем смерть…
Разговор с Дамблдором не принес Снейпу никаких добрых известий, тем не менее, он немного успокоился. Теперь он знал, с кем имеет дело и что поставлено на карту. Кроме того, Дамблдор допускал, что решение может существовать, а значит имеет смысл его искать. Профессор снова почувствовал себя как на войне. От расслабленности, вызванной безмятежной мирной жизнью, не осталось и следа. Он опять
Понимая, что спать ему сегодня уже не придётся, Снейп решил зайти в больничное крыло, чтобы проверить состояние Джинни, а после этого поговорить с Минервой и рассказывать ей все эти дурные новости.
Дверь в небольшую комнатку, расположенную рядом с лазаретом, открылась при помощи несложного заклинания, и глазам Снейпа предстала картина, которая могла бы показаться забавной, если бы не сопровождавшие её обстоятельства. Джинни спала, свернувшись калачиком на кровати. К кресле, слегка приоткрыв рот, похрапывала мадам Помфри. Посреди комнаты, как забытый всеми часовой, понуро стоял сонный домовик: он так и не решился нарушить приказ профессора и покинуть Джинни.
Снейп отпустил домового эльфа и наклонился к девушке, пристально вглядываясь в её черты. Тусклый свет, излучаемый кончиком его волшебной палочки, освещал мягкие контуры расслабленных во сне губ, небольшой, чуть вздернутый носик, не слишком длинные, но очень густые ресницы… Волосы тёмной волной обрамляли лицо, а кожа в голубоватом магическом свете казалась почти прозрачной. Прочерченные печалью и горечью складки на лбу и возле рта разгладились, она безмятежно спала и выглядела совсем ещё юной девушкой. Можно было с уверенностью сказать, что сейчас её сон не тревожат никакие призраки пришлого, но Снейп всё же решил запереть дверь заклинанием и поставить сигнальные чары. С сегодняшнего дня это будет необходимо проделывать каждую ночь…
«Бедная девочка…» — подумал Снейп, запечатывая дверь и ограничивая действие чар временем до подъема школьников. Уголок его губ скривился в усмешке: такие мысли были свойственны скорее сердобольной Помоне, чем ему, но он действительно искренне сочувствовал Джинни. Ей было ещё так мало лет, а на её долю уже выпало столько испытаний…
Бедность… Не самое страшное, что может быть в жизни, но всё же не слишком удачное её начало. Война, и с нею — смерть, которая так рано перестала быть для Джинни чем-то абстрактным, материализовавшись во вполне конкретную угрозу отцу, братьям, любимому человеку… И сам любимый, в одно мгновение превратившийся из сказочного принца, героя и защитника в чужого и недоброго человека, заставившего её бросить дом, работу, друзей, поменять весь уклад жизни, чтобы вернуться в школу и… спрятаться.
Хотя профессор никогда раньше особенно не задумывался об этом, он полагал само собой разумеющимся, что мисс Уизли имела всё, чтобы её жизнь была проста и безоблачна: достаточно ума и внешних данных, крепкая семья, верные друзья… Что ещё нужно молодой девушке для счастья? Бросил любимый — так это не смертельно, будет другой…
А теперь выходило, что Джинни чувствовала себя такой же одинокой и никому не нужной, как и сам профессор, а потому была уверена, что он поймет её, и предпочла его компанию обществу мудрой Минервы и дружелюбной, заботливой мадам Помфри.
Чем больше профессор думал о Джинни, тем больше понимал, как много у них общего. Это было странное и неожиданное для него открытие, но Джинни, видимо, сделала его ещё раньше. Конечно, она ведь наверняка знала о грозном профессоре и его далеко не солнечной биографии больше, чем он знал о ней — одной из сотен своих учениц.
Представив, что, потеряв Поттера, она могла испытывать такую же боль, как и он сам, потеряв свою Лили, он снова восхитился её мужеством и самообладанием. Чем больше он узнавал Джинни, тем большее уважение она в нём вызывала.