Самба
Шрифт:
Он не слишком афишировал свое пристрастие к этому жанру, но когда выяснилось, что Джинни, как и он, большая любительница Честертона и Агаты Кристи, позволил ей пользоваться этой частью своей библиотеки.
— И что со мной будет? — всё так же безучастно спросила она, вынимая сборник «Неведение отца Брауна» и проглядывая оглавление.
— Надеюсь, что ничего, — ответил Снейп. — Такие проклятья обычно действуют очень медленно, и я приложу все усилия к тому, чтобы нейтрализовать его, прежде чем вам будет причинен серьёзный вред.
О том, что результатом проклятья такого рода в конечном
— Поисками контрзаклятья будете заниматься вы? — спросила Джинни, вернувшись на место и положив книгу на столик рядом с креслом.
— Если пожелаете, можете обратиться в больницу святого Мунго… — пожал плечами Снейп.
— Нет, — Джинни поспешно замотала головой. — Мне бы не хотелось, чтобы это получило огласку… Знаете, если моё имя снова всплывет в газетах… Представляю себе заголовок: «Бывшая подружка знаменитого Гарри Поттера сошла с ума, не выдержав расставания с героем магического мира»…
Джинни, слегка усмехнувшись, кивнула на книгу:
— Я возьму вот эту?
— Да, конечно, — машинально ответил Снейп. — Джинни, мы постараемся сделать всё, что в наших силах. Вы ведь помните, что всякий, кто нуждается в помощи, всегда найдёт её в стенах Хогвартса…
— Я помню, — кивнула она и добавила: — И знаю, что на вас можно положиться.
Снейп удивлённо взглянул на неё. Доверие было не тем чувством, которое он обычно вызывал у людей. Но Джинни говорила совершенно серьёзно.
— Наверное, мне должно быть страшно, — сказала вдруг она, — но я не боюсь. Мне всё равно… Может быть, это тоже часть проклятья?
— Не исключено, — осторожно согласился Снейп.
Он подумал, что, скорее всего, её безразличие вызвано совсем другими причинами, но предпочел не затрагивать эту болезненную для Джинни тему.
— Так значит, кроме директора и вас с мадам Помфри больше никто не знает об этом? — Джинни задумчиво разглядывала обложку книги, лежащую перед ней.
— Больше никто, — кивнул Снейп.
— Слава Мерлину! — устало вздохнула она. — Мне так надоела суета вокруг моей персоны… Знаете, когда я была с Гарри, мне пришлось всё время сталкиваться с этим. Он-то всегда был предметом постоянного внимания окружающих; его даже радовало, что теперь его имя упоминается в газетах в связи с победами в квиддиче… Гарри больше нравится быть Парнем–Который–Классно–Ловит–Снитч, чем Мальчиком–Который–Выжил, — Джинни грустно улыбнулась. — А я так и не привыкла к тому, что на нас постоянно оглядывались. Пока всё было хорошо, это не имело особого значения. Но потом… потом всё стало меняться — как-то незаметно…
Джинни сидела, отвернувшись к огню и подперев голову рукой; её лица не было видно, и это радовало Снейпа: он чувствовал себя неловко, так как разговор приобрел совершенно неожиданное для него направление.
— Просто у меня была работа, больница, пациенты, — продолжала она, — а у него — тренировки, поклонники, друзья — старые и новые. Я понимала, нельзя всё время сидеть и любоваться друг на друга, у каждого — своя жизнь. В конце концов, мне бы тоже не понравилось, если бы Гарри запретил мне встречаться с моими друзьями… Но иногда, даже когда мы были рядом, мне казалось,
Профессор удивлённо слушал её и вспоминал просьбу МакГонагалл об «откровенном разговоре» с Джинни. Раньше мисс Уизли никогда не говорила с ним о своих чувствах. Что бы ни думала Минерва по поводу их встреч, на деле всё сводилось к тому, что они просто сидели в гостиной профессора, пили чай и обсуждали школьные новости: сколько котлов взорвалось на прошлой неделе в кабинете зельеварения, какие новинки из Зонко отобрал Филч после последнего похода студентов в Хогсмит, что за странная инфекция напала на Хаффлпаффцев, и тому подобное. Иногда, когда у Снейпа было много непроверенных контрольных, Джинни просто брала книгу и читала её, сидя в кресле, пока он исправлял ошибки в студенческих пергаментах; иногда она помогала профессору варить лечебные зелья для больничного крыла… Во всём этом не было ровным счётом ничего романтического, и по негласной договорённости они никогда не заводили разговоров ни об отношениях Джинни и Поттера, ни, тем более, о прошлом самого Снейпа.
Неужели директор уже тогда каким-то волшебным образом предвидела возможность такого разговора? Что это, какая-то особая магия директорского кабинета, или просто она лучше разбиралась в людях и предполагала, что рано или поздно Джинни захочет с кем-то поговорить о своих проблемах, и этим «кем-то» станет именно он? Снейп внимательно слушал, и не в последнюю очередь — потому, что в её словах могла промелькнуть информация, связанная с проклятьем.
— А потом случилась эта ужасная история… — продолжала между тем Джинни. — Самое противное, что я узнала обо всём чуть ли не из газет… Хотя я чувствовала, что что-то пошло не так, но ведь когда люди долго вместе, время от времени случаются кризисы… Никогда не думала, что мне будет так трудно смириться с тем, что произошло…
Джинни смотрела в огонь, горевший в камине, и обращалась скорее к самой себе, чем к Снейпу. Ему даже в какой-то момент показалось, что она забыла о его присутствии и просто думает вслух. Она не слишком заботилась о связности своей речи, но профессор очень хорошо помнил газетные статьи, о которых говорила Джинни. Фотографии Поттера с той самой красавицей Викторией, которую Снейп видел в больнице, громкий скандал и публичные обсуждения личной жизни знаменитого героя магического мира. Потом всплыли ещё более «пикантные» подробности: оказалось, что Виктория — не первая девушка, с которой Гарри встречался втайне от своей официальной подруги.
Именно тогда Джинни спешно оставила работу в больнице, не в силах выносить постоянные разговоры за спиной и внимание репортёров. В Хогвартсе она была избавлена от всего этого, но от обиды и горького разочарования в жизни стены замка защитить её не могли. Профессор помнил, какой поблекшей выглядела она, когда начала работать в больничном крыле, словно на месте ярко горевшего в её душе огня остался лишь отсыревший пепел.
— Джинни… — тихо сказал он, когда она замолчала и замерла в кресле, отрешенно глядя в пространство. — Мы с мадам Помфри постараемся помочь вам. И никто не станет привлекать к вам ненужного внимания.