Самец взъерошенный
Шрифт:
– Потому «кошкам» по пятнадцать-семнадцать?
– Большинство девочек пришли в турму в двенадцать.
– Сколько в Паксе людей?
– Нол – больше двух миллионов.
– А людей?
– В храмах служит менее сотни. Луп в два раза больше. Остальных можно не считать. Это или старики, или заключившие контракт с женщинами, как Бранко. Они не могут иметь детей.
– Мало! – сказал я, прикинув.
– Поэтому мужчины ценны. Отношение к ним особое. Если мужчина убьет нолу, его оштрафуют – и только. К пришлым не применяют пыток, казнить их запрещено. А вот за покушение на жизнь пришлого ноле не поздоровится.
Я хмыкнул. Она поняла.
– Лавиния –
– Не думаю! – возразил я.
– Даже верховный понтифик не спасет дочь, если выдвинуть обвинение.
– Кто это сделает?
– Или ты сам, или же храм Богини-воительницы, которому принадлежит твой контракт. Только Лавиния – дочь понтифика, поэтому храм промолчит. Но ты полноправный гражданин Рома…
– С каких пор?
– Как только ступил на землю Пакса.
– Я не просил гражданства. И контракт с храмом не заключал.
– Ты подписал его с «фармацевта», а те переуступили его храму. Все по закону. Когда наденешь браслет, контракт вступит в силу.
– По нашим законам обман людей с целью дальнейшей насильственной эксплуатации – преступление.
– Здесь ваши законы не действуют.
– Плохо, – сказал я. – Не пойми меня превратно. Я понимаю ваши проблемы и сочувствую вам. Если бы мне рассказали об этом в России, я бы, возможно, согласился. Но меня заманили сюда обманом и пытаются превратить в раба. Поэтому я не участвую.
– Заставят.
– Как?
– Лишат сна или пищи. Могут мучить. Ты будешь вопить от боли, но следов не останется. Кончится тем, что тебя свяжут и возьмут семя без позволения. Жрицы это умеют.
– А если пожаловаться!
– Ничего не докажешь – никто не станет свидетельствовать. Нет следов пытки – нет и доказательства. К тому же жалобу нужно подать претору, а тебе закроют выход из храма.
«Правовое» у вас государство! – подумал я. – Как и у нас!»
– Я буду упорствовать.
– Не выдержишь.
– А вдруг? Представь, что они плюнули и решили переуступить мой контракт.
– Такого не было.
– Все когда-либо случается впервые. В принципе это возможно? По закону?
– Да.
– Кто в этом случае купит контракт?
– Любой желающий.
– На аукционе?
– С аукциона продают рабов, а ты свободный человек. Контракт уступают за ту же цену.
– Кто выбирает покупателя?
– Ты. Это ведь твой контракт.
«Ага! – подумал я. – Тепло».
– Не желаешь выкупить?
– Я? – удивилась она. – Ты этого хочешь? Правда?
– Разумеется! – сказал я и в доказательство лизнул ее в щеку. Она зарделась.
– Я об этом не думала… Две тысячи – большие деньги. У меня их нет. Хотя… – она задумалась. – Можно попытаться собрать. Только зря, – она вздохнула. – Храм не отступится.
– Это мы посмотрим! – возразил я. – Сог ласна?
– Да! – подтвердила она.
– Если выкупишь, не отдашь меня в лупы?
– Не говори так! – обиделась она. – Как можно? Лупы… Они такие мерзкие! Их никто не любит. Они заносчивые и жадные.
– Так ты бывала в лупанарии?
– Один раз.
На душе у меня отчего-то стало гадко.
– И как?
– Никак. Мы пришли из похода, где взяли добычу, и решили развлечься. Интересно же! Никто из турмы в лупанариях не бывал. Перед тем как идти, выпили вина. Пришли, сели. Нол в лупанарий приходит много, поэтому лупы выбирают и торгуются. Нам они сказали, что не любят воинов, – дескать,
16
Вигилы – городская стража.
Я захохотал. Вита шмыгнула носом, подозрительно посмотрела на меня, затем не выдержала и засмеялась.
– Вита! – сказал я, успокоившись. – Девочка моя драгоценная! Я говорил, что люблю тебя?
– Нет! – покачала она головой.
– Считай, что услышала.
Сильные руки обвились вокруг моей шеи, и ее теплые губы нашли мои. На том разговор и завершился…
После того как Вита уснула, я долго размышлял. Оставаться в Паксе я категорически не собирался. Жить с этими фуриями, уничтожавшими своих мужчин? Извините – подвиньтесь! Во-вторых, что мне тут делать? Врач в моем мире – придаток фармацевтических компаний. Без привычных лекарств он коновал, ничем не отличающийся от местных лекарей. Вытащить стрелу или заштопать рану здесь и без меня сумеют. А кто мне сделает анализы? Где найти рентген, не говоря о компьютерном томографе? А дыхательные аппараты, дефибрилляторы, системы переливания крови? Мрак…
Из Пакса следовало выбираться. Как угодно, любым способом. Первое, что предстояло сделать, это вырваться из-под опеки храма. Пять лет под строгим надзором? А нах не хотите?! Для начала нужна свобода, и здесь без Виты не обойтись. Девочка, кажется, влюблена и все сделает, чтобы получить мой контракт. Дальше осмотримся и наметим план действий. Как ни крути, но нужен выход на людей из FAGG – только они могут вывести из Пакса. Мне они, конечно, не обрадуются. За торговлю людьми в нашем мире сажают. Значит, следует убедить, что я не в претензии. Предложить услуги. Я врач, знаю английский и могу быть полезен. В крайнем случае, могу и пробирки мыть – бесплатно! Лишь бы отсюда слинять! «А как парни? – подумал я. – Уж они-то FAGG ни на что не упали. Ладно! – решил я, подумав. – Главное, выбраться одному. А после и остальных вытащить можно. Я эту FAGG сдам с потрохами в случае чего. Пригрожу международным скандалом, сами отдадут!»
Оставалось переговорить с парнями. К моему удивлению, идею они отвергли.
– Пять лет всухую дрочить – это, конечно, стремно, – сказал Олег. – Но ведь платят! Пятнадцать золотых в месяц! Девчонки в турме получают два. («И когда успел разузнать?» – удивился я). А тут выкупит баба и пляши под ее дудку! Через пять лет у меня будет свой дом, а бабы найдутся, – он хмыкнул. – Можно потерпеть.
– «Мерседес» не купишь! – напомнил я.
– Так их в Паксе ни у кого нету! – философски заметил Олег. – Экипаж заведу и кучера, вернее, кучершу. Покрасивше, – он ухмыльнулся. – А что до родины, то что я там потерял? В России меня кто хотел, тот и имел. Здесь я человеком буду.