Само искушение
Шрифт:
– Это больше похоже на страну, к которой я привык, – произнес Франко, прерывая ее размышления. Дорога пересекала долины, огороды и садовые склоны, виноградники и заросли кустарников. – Только у нас нет эвкалиптов.
Холли навострила уши. Прежде Франко никогда не рассказывал о регионе, в котором жил.
– Должно быть, у вас красивая страна, – сказала она.
– Вы никогда не были в Италии?
Холли покачала головой:
– Я никогда не была за границей.
– Никогда?
Она снова покачала головой:
– Сначала
Франко сбросил скорость, пропуская встречный автомобиль, чтобы сделать поворот.
– Почему вы об этом спрашиваете?
– Ну, мне просто любопытно.
– Да, она из Пьяченцы.
– Она сейчас не там? – спросила Холли.
– Нет, насколько я знаю.
– Вы не знаете, где она?
– Этого не знает никто.
Холли моргнула:
– Вы… серьезно?
Франко выругался по-итальянски себе под нос – это ругательство он услышал от матери в адрес отца, будучи еще ребенком.
– Никто этого не знает, – повторил он. – Куда поворачивать на следующем перекрестке?
Она откинулась на спинку сиденья:
– Прямо, потом при въезде в город направо.
К счастью, Холли замолчала, давая Франко возможность перевести дыхание и взять эмоции под контроль. Мало того что он едет с ней в машине вот уже восемь часов, так теперь ей вздумалось вспомнить о его матери, сыпать соль на старые раны.
Кто знает, где его мать? Кто знает, жива ли она? Франко не знал этого. Конечно, в свое время он мечтал ее найти. Будучи мятежным подростком, он воображал, будто она скрывается среди холмов и виноградников Пьяченцы, но это было давно, и Франко уже много лет не интересовало, где его мать.
В конце концов, какое ему дело до женщины, которая бросила свою семью? Стоит ли удивляться, что его родные братья и сестры выросли такими необузданными? Богатые, красивые и мятежные. Нужно ли удивляться, что желтая пресса обожает смаковать скандалы, в которые они ввязываются?
Франко фыркнул. Он ничуть не лучше своих родственников. «Яблоко от яблони недалеко падает». Те, кто придумал эту пословицу, знали, о чем говорили. Но, к счастью, Франко удалось сохранить в тайне свою частную жизнь. Слава богу, папарацци уже давно махнули на него рукой, считая скучным представителем клана Четсфилд, когда в его жизни появилась Мишель, прося о помощи.
Он почувствовал знакомую боль в груди. Он не хотел думать о Мишель. Он не желал вспоминать тот год и ту потерю.
Женщина рядом с ним поерзала на месте, и он уловил исходящий от нее свежий лимонный аромат. Этот запах ей очень подходит. Естественный и ненавязчивый. Такими духами не пользуются женщины, к общению с которыми он привык.
Франко не ставит себе целью увлечь Холли.
Он повернул голову. Она смотрела прямо перед собой, скрестив руки на груди. Не знай он
Возможно, он был резковат с ней, но после восьми часов такого близкого соседства с ней его нервы были на пределе.
Франко переключил передачу и коснулся кончиками пальцев ткани ее рабочих брюк. Холли вздрогнула, словно он схватил ее за ногу. Он улыбнулся.
Джош пытался предупредить его, и он помнил его слова. Франко не намерен никого соблазнять, а тем более злючку мисс Перман, поэтому он не обиделся, получив предупреждение. Но потом он вспомнил их поцелуй и то, как Холли смотрела на него всю прошедшую неделю. Он видел желание и тоску в ее бирюзовых глазах и чувствовал, как его одолевают совершенно неуместные мысли в отношении мисс Перман.
– Извините, – произнес Франко. – Обычно я не говорю о своей матери. Я вообще не привык разговаривать о моей семье.
– Я заметила, – сказала Холли, поворачивая голову в его сторону. – А почему?
Он пожал плечами, сбросив скорость, – перед ними по извилистой дороге еле тащился грузовик для перевозки овощей и фруктов.
– У меня с ними мало общего.
– Почему? Вам не нравится их образ жизни?
Франко никогда не одобрял образ жизни своих родственников. Он считал себя лучше их. Так было до тех пор, пока не появилась Мишель.
– Я ушел из дома в шестнадцать лет. Я был злым и непокорным и решил, что не хочу жить под прицелом видеокамер прессы.
Вздохнув, Холли откинулась на спинку сиденья:
– Будь у меня братья и сестры, я бы постоянно виделась с ними. Жаль, что у меня нет большой семьи.
– Вы согласились бы стать членом даже такой семейки, как Четсфилд?
– Они бы просто были моей семьей. Я бы хотела, чтобы на Рождество в моем доме собиралось много людей, которые садились бы за стол, ломящийся от блюд, шумели бы и перебивали друг друга. Вам так повезло.
Франко никогда не считал себя везунчиком. Он чувствовал себя чужим в собственной семье. Поэтому он повернулся к семье спиной и решил стать не похожим ни на кого из родственников.
Но сейчас он вдруг задался вопросом: каковы на самом деле его братья и сестры? Он даже не знает, есть ли семьи у Антонио, Джины Лусиллы и Николо. Он ничего не знает о младших братьях-близнецах, Орсино и Лукке. А Каре было всего семь, когда он уехал из дома.
Она была лишь на год старше покойной Никки.
Он сглотнул. Возможно, Кара его не помнит. Она забыла о том, что он когда-то играл с ней в крикет. Вероятно, она не помнит его предупреждений о том, как жесток мир.
Франко показалось, что Холли упомянула коалу. Она говорила так небрежно, и он подумал, что ослышался. А потом она показала рукой на дерево, и он обрадовался, что грузовик впереди них шел на маленькой скорости. Франко увидел коалу, сидящую высоко на дереве.
Холли указала на еще одну коалу, на этот раз с детенышем, которого та прижимала к груди.