Самоцветы для Парижа
Шрифт:
— Шевченко. Шевченко Борис Иванович.
СТАВКА НА ИНСТИНКТ
(1) Лидингенхейм. Август 1943 года
Дни бежали за днями, а с Воронковым ничего не случалось. Больше того, от работы в каменоломнях он был освобожден и послан в кранкенбаракен, где содержались тяжелобольные пленные. Ухаживать за ними — не камни ворочать.
Эрик Розерт считал себя психологом и продумал партию на несколько ходов вперед. Поездка в Париж, неделька-другая
Макарка охотно поможет ему. Должен! А если откажется — сгниет заживо, и он, Розерт, пальцем не шевельнет, чтобы помочь ему.
Успокоенный решением, эмиссар из Парижа приказал привести заключенного № 5221.
Розерт веером раскинул по столу иллюстрированные журналы.
— Смотри, как живут люди: вилла на взморье, яхта, красивые женщины...
Макар переминался с ноги на ногу.
— Когда мы найдем клад, ты сможешь поехать в любую страну, — рисовал блестящие перспективы Розерт. — Я бы лично выбрал Латинскую Америку. Аргентинское танго, пальмы, мулатки... А пока, — бравый штандартенфюрер сделал многозначительную паузу, — нам предстоит поездка в Париж...
Пленный опешил. Уж не ослышался ли он? Чего-чего, а этого он не ожидал.
— В Париж, Макар Андреевич, в Париж. Видишь, как я забочусь о тебе. Ты же хороший огранщик, и было бы преступлением дисквалифицировать такого специалиста. Мой шеф знает толк в камнях, но он не доверяет французам и евреям. К тому же их услуги стоят дорого, а фон Шаумберг скуповат. Полагаю, ты с него лишнего не запросишь? — Розерт аж взвизгнул от своего остроумия.
Вероятность хотя бы на время избавиться от кошмаров лагерного быта поразила Макара более всего.
— Слушаюсь, господин Розерт.
— Ну зачем же так, — пристыдил офицер. — Я для тебя Эрик, Эрик Иванович. Мы компаньоны, не правда ли?
(2) Перегон Эперне — Париж. Сентябрь 1943 года
Поезд шел в направлении Парижа. Проносились мимо зеленые, ухоженные квадраты пашни, добротные каменные постройки, остроконечные кирхи и шатровые католические соборы.
Макар Воронков не отрывал взгляда от окна. Он был одет в светлый плащ, выбрит и пострижен и внешне ничем не напоминал узника Лидингенхейма.
Напротив в купе сидел Розерт. Он не докучал разговорами — это тоже входило в его план, и даже подремывал, разрешая себе расслабиться, поскольку за пленника не беспокоился. Отборные парни из его свиты занимают соседние купе, а слух у них — дай боже каждому музыканту! Да и Макарка вряд ли отважится на побег.
На крупных станциях часто проверяли документы. Бумаги Розерта производили впечатление на служак вермахта. В полупустое купе никто не напрашивался, хотя вагон был забит отпускниками, возвращавшимися в зону оккупации офицерами и солдатами.
На перегоне Эперне-Париж гитлеровцев поджидала большая неприятность. Партизаны разобрали железнодорожное полотно, и состав обессиленно замер, выпуская облака пара и дыма.
Едва
Началось столпотворение.
Звенели стекла, купе насквозь простреливалось. Конвой, если кто и уцелел, на помощь не спешил. Штандартенфюрер и его пленник чуть ли не в обнимку лежали на полу вагона.
«Так вам, так вам, — злорадствовал Макар. — Весь бы гадючник передавить!»
Не обращая внимания на стоны раненых, герои французского похода в испуге покидали купе.
Розерт тоже не выдержал. Словно буйвол, он волок за собой чахлого Макара, хрипя и ругаясь.
Передние вагоны уже занялись огнем. Замолчали крупнокалиберные пулеметы на охранных площадках — партизанские гранаты расшвыряли их обслугу.
В этом хаосе разрывов и посвиста пуль Макар и Розерт, кланяясь и припадая к земле, благополучно добежали до мелкого оврага у железнодорожной насыпи.
— Шнеллер! — скомандовал Розерт, порастерявший в этой огненной свистопляске русские слова. Он первым упал в овраг, увлекая за собой Воронкова. Рухнув на него, Макар ожидал скорой зуботычины, но немец не шевельнулся.
— Шнеллер!.. — тихо повторил Розерт, приоткрыв неживые глаза. Пуля из меткого автомата успела-таки снять с него фуражку и поцеловать в голову. Струйка крови, выбегая из-за уха, окрашивала шею и прижатую к ней пятерню Розерта.
Макар некстати пожалел «старого приятеля», а пожалев, осерчал на себя. Но добить Розерта он не смог, хотя «вальтер» образца 1938 года перешел в его руки.
ТРОЕ НА КРАСНЫХ «ЯВАХ»
(1) Камнегорск. Июнь 1988 года
После подземного путешествия они еще не виделись и, встретившись, обрадовались друг другу.
— Ну надо же, — досадовал Димыч, — и как меня угораздило забыть фонарик! Если бы не тот мешок... Фу, как он напугал меня, до сих пор поджилки трясутся.
— А я думал, ты ничего не боишься, — сказал Саня. — Я даже не заметил, что ты испугался.
— Ну да... Ты просто в темноте не разглядел.
Спокойный, рассудительный Саня и горячий, эмоциональный Димыч во многом дополняли друг друга. Может быть, сами они пока этого не сознавали, но им было хорошо вместе счастливо переживать недавние страхи, просто болтать, неспешно прогуливаясь по городу. Заговорившись, Саня не сразу понял, что его окликнули.
Рядом, в трех шагах, стояла Даша.
— Мальчики, мальчики, — затараторила она, — как вы мне нужны! Скажите, вы согласны мне помочь?
Ребята переглянулись.
— Понимаете, папа поручил мне очень важное дело, надо отнести одному человеку батарейки к транзистору. И непременно сегодня, — она вздохнула. — Сам он не может, срочная работа, а батарейки обещаны. Что скажете, рыцари? Готовы ли вы меня сопровождать?