Самоцветы для Парижа
Шрифт:
— А Димыч? — возразил Саня.
— Какой Димыч?
Действительно, какой? Пришлось Сане заочно познакомить Митрия со своим другом, которому пришла в голову мысль посоветоваться с Павлом Васильевичем.
— Теперь ты понимаешь, если бы не он, мы бы на тебя не вышли и записка ротмистра пролежала бы в книге еще тысячу лет.
— Ты хочешь сказать, что записку надо сначала показать ему? — обиделся Митрий.
— Ну да, это же лучше всякого лекарства. А вдруг его сегодня и выпишут? Давай навестим его, а потом уж на озеро.
Энтузиазм
— Хорошо, давай сделаем так. Ты идешь к Макару Андреевичу прямо сейчас, увидишь, как он обрадуется сообщению. Подумай, ты будешь первым, кто принесет долгожданную весть. Он этого дня семьдесят лет ждал. Ну?
Он попал в точку. Митрий страсть как любил быть первым.
ОДИНОЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ
(1) Макарово озеро. Август 1988 года
Остались позади Никитское кладбище, кирпичный завод. По левую руку высились отвалы, опоясывающие Нечаевский лог. Саня, чтобы сократить дорогу, жался ближе к Большому Створу.
Еще издалека услышал он хлюпающие звуки.
На озере были чужие: двое в дедовой лодке ботали длинными жердями, пугая рыбу, а озеро перегорожено сетью.
«Да это же те, налетчики!» — сообразил Саня.
Ни деда Макара, ни Митрия на берегу не было. Зато у костра лежал Дылда. Уже знакомое чувство опасности заставило Саню остановиться. Но Дылда не выказал воинственности, изобразил на мятой физиономии подобие улыбки и широким жестом пригласил к костру:
— Садись, пионерчик, гостем будешь.
Нашелся хозяин! А где же дед Макар? Саня осмотрелся. Дылда проследил за его взглядом и небрежно сказал:
— Отдыхают.
И точно не соглашаясь с этим объяснением, из сторожки донесся голос старика:
— Александр, беги! Не верь этим бандитам!
Дверь в сторожку была подперта огромным колом. Дылда с ленцой шевельнулся.
— Паникует ветеран. Что стар, что млад — одинаково ума нет. Мы по-хорошему, а они хай подняли, пришлось изолировать от общества. Ты, надеюсь, туда не хочешь?
Не слушая его излияний, Санька бросился к избушке, но Дылда неожиданно ловко выдвинул на пути тяжелую ногу.
— Чо он там ерепенится? — закричали с лодки. — Не нравится, дай ему как следует.
Заломив Сане руки за спину, Дылда повалил его наземь и стал поучать.
— Жить надо спокойно, не спеша, нервные клетки не восстанавливаются. А ты человек нервный, это я еще в прошлый раз заметил. Лечиться надо в дурдоме. Я тебе, как другу: посиди, побеседуем, а ты...
Саня задыхался от гнева и бессилия.
А Митрий кричал из амбразуры окошка:
— Санька! Не связывайся с ними!
«Советчик отыскался!» — мысленно огрызнулся Саня. Если бы Димыча еще на день не задержали в больнице, они бы им показали.
Вспомнив
А Дылда продолжал поучать:
— Дурашка, ты думаешь, сейчас явится дяденька мент и выручит вашу компанию. А фигу не видел? Возьму вот и ножичком по шейке чирикну — и салют мальчишу. Потом в избенку закрою и полбака бензина не пожалею. Никакая экспертиза не определит, почему сгорели. А все потому, что ты гордец и эгоист, без нас хочешь клад откопать. Жадность, она фраера губит, запомни. Но если записочку отдашь, отпущу, так и быть.
Такой яростной прыти от поверженного мальчишки Дылда явно не ожидал. Проутюжив костер, он отлетел в сторону и зашелся дурным голосом.
Победоносному Сане уже мнилось, что Дылда трусливо покинул поле боя, но он выдавал желаемое за действительное. Противник вскочил и с остервенением пустил в ход свои лапы.
Подбежали еще двое...
(2) Макарово озеро. Август 1988 года
Они стянули ему руки его же ремнем и бросили у костра. Сели рядышком, дыша, как загнанные лошади. Бесцеремонный Хорек ловко вывернул Санины карманы и расстроился, ничего не обнаружив.
— Хоть бы чирик заныкал!
— В рубашке посмотри, — прохрипел Лысый, прикладывая мокрый платок к фингалу под глазом, — успел-таки лягнуть Саня предводителя, когда они всем скопом навалились на него.
Хорек запустил руку в нагрудный карман, и личико его расплылось в ухмылке: записка ротмистра оказалась у него. Он шевелил губами, пытаясь проникнуть в загадочный текст...
— Отдай, гад!
— Сичас, — издевательски протянул в ответ Хорек и передал записку Лысому. Тот пробежал ее глазами и сказал:
— Ничего, шеф разберется, он у нас полиглот, он эту ахинею на чирики переведет.
Они дружно загоготали.
— Ну и сволочь ты! — Саня не узнал свой голос.
— Это я-то? — обиделся Лысый. — Нет, дружок, это ты сволочь. Ты же чуть троих человек не убил. Страшно сказать, завтрашних строителей коммунизма...
Из сторожки по-прежнему доносились голоса и шум. Это узники рвались на волю.
Лысый входил в раж:
— А сейчас водные процедуры, чтобы на людей не кидался. Заодно и остынешь.
Они совали Саню головой в воду и держали там, навалившись двумя тушами и одним хлипким тельцем. Вытаскивали и, только набирал воздуха в легкие, снова топили.
Уже теряя сознание, он ощутил, что на него никто не давит. Выполз на берег, и только тогда до него дошел ослабевшим эхом звук выстрела.
Дед Макар высовывался из пролома в тесовой крыше с двустволкой в руках.
— Записку! — потребовал старик.
Лысый лихорадочно извлек из куртки записку и положил на траву.