Самодержавный попаданец. Петр Освободитель
Шрифт:
— Погоди, я покурю. — Петр осторожно освободился от ласковых объятий, встал с кровати и нагишом прошлепал до заветного кресла. И остолбенел — в хрустальной пепельнице лежали три окурка, а рядом пачка папирос и спички. Это кто ж курил в царской опочивальне?
— Я их приказала оставить и не
— Я люблю тебя, — только и сказал Петр в ответ. Вытянул папиросу и закурил, с наслаждением затягиваясь, ведь полдня не курил, если не больше. — Как дети, дела?
— Хорошо, муж мой. Спят они, не знали, что ты так скоро прибудешь. Я читала, когда шум услышала, — весь день места не находила, чувствовала, что счастье близко.
— Близко, — согласился Петр, затушив окурок и доставая новую папиросу. — Ближе, чем ты думаешь. Я на юг больше не поеду.
— Турки на мир согласились?! Ты будешь со мной теперь рядом?! — Жена вскочила с кровати, озаренная радостью. Ее нагое прекрасное тело снова вызвало у Петра острый приступ желания, такой, что с трудом сглотнул.
— Румянцев их сейчас до кондиции доводит. Прутского побоища им за глаза хватило, как и горящего Константинополя. Да и с Греции их Репнин выпихнул. Торгуются пока, но и мы уперлись. Хотя Грецию придется отдать, но взамен вытребовали право покровительства над всеми христианами. Так что повод для новой войны теперь уже нам искать не придется!
— Всю отдать? А как же Проливы? — охнула Като. Петр усмехнулся, над женщиной сейчас взяла верх императрица.
— Морея за нами остается, как и изрядная часть островов Архипелага,
— А как с Крымом?
— Убиваются, что татары нам присягнули. Те, кто успел. Казаки сама знаешь что натворили. Но мы ни при чем — Дон мне номинальный вассал, как прежде Крым султану!
Супруги дружно засмеялись, и, утерев слезинки, Като спрыгнула с кровати, подошла к креслу и встала перед ним на колени. И с такой брызжущей из глаз любовью посмотрела, что Петр остолбенел. Такой он еще не видел жену — горячая в постели, она в постоянном общении была с ним чуть холодновата и никогда так на него не смотрела.
— Спасибо тебе, моя любовь!
— Это же мой долг!
— Не за то! За Ванюшу спасибо, что к отцу на Аляску ты отправил. Я ему письма и подарки уже отослала… — Ладони жены ласкали его бедра, но осторожно, словно женщина чего-то боялась.
— Это твоя кровинушка, Като, и я обязан был ее сберечь! — Петр погладил жену по голове. — С отцом ему будет лучше, станет настоящим Орловым. А наши дети с нами…
— Так будет лучше, я это сама понимаю… — тихо проговорила Като и неожиданно так сдавила ему кожу, что он чуть не вскрикнул. — Но прошу об одном — я хочу нарожать тебе сыновей. А где я их возьму, если тебя дома год не было? Но зато уже не сбежишь, я тебя никуда не отпущу!
Жена стала исступленно целовать его грязное тело, крепко прижавшись, а он не стал сдерживаться в ответ — это была его женщина, и телом, и мыслями, и делами, а теперь и душой…