Самое древнее зло
Шрифт:
— Вот и первые шаги, — Матвей приобнял меня за талию. — Как самочувствие?
— Вода… Те, кто родились со способностями к стен-магии, приобретают и страх воды.
— Почему?
— Потому что камни тонут в воде и теряют свои свойства.
— То есть во время ливня твоя магия угасает?
— Нет, Матвей, все эти страхи и слабые стороны не работают так просто. Конечно, в дождь мне придётся затратить чуть больше сил на творчество. Но не значит, что если вылить на стен-мага ведро воды, он тут же растает.
— Ваша магия напоминает
— Иллюзий.
— А иллюзионисты-фулели?
— Они боятся всего, Матвей. Поэтому у них такие сильные иллюзии.
— А внеклассовые маги?
Я с подозрением на него посмотрела:
— Кстати, ты мне не сказал, почему ты вдруг стал магом? Как ты встретился с Драгеном? Как вы меня нашли? Как вообще произошло всё то, что произошло?
— Долгая история. Ты уверена, что не хочешь спать?
— Я выспалась.
Вот что Матвей мне рассказал:
3
Когда мы вышли из Брянского портала, Матвей сразу ощутил некие изменения внутри себя.
— Причём суть моего мироощущения менялась под воздействием мира Голдивара, — сказал Матвей. — Будто не я вошёл в Голдивар, но он проник в меня.
Матвей стал меняться. Те корчи, что я наблюдала, проходили безболезненно, но Матвей потерял управление своим телом. Потом у него появилось ощущение, что «он держал небо в своих руках».
Матвей снял перчатки и показал мне светящиеся линии кожных узоров.
— Рукотворец? — поразилась я. — Ты не только приобрёл способность к магии, но и ещё и самую редкую её разновидность?
— Да, Драген мне объяснил, что рукотворцам не нужны материальные объекты для магического творчества. Даже путаникам, типа Хадонка, нужны споггели. А у меня всё само. Как говорится, всё в моих руках.
Матвей натянул перчатки:
— Я всё равно не понимаю этих магических иерархий. Какой толк быть фулелем или ливлингом, если и те и другие умеют пускать одни и те же огнешары или создавать слоггеров?
— Огнешар фулеля имеет иные характеристики, чем огнешар стен-мага. У фулелей они летят меньшее расстояние и с меньшей скоростью. Зато ливлинги могут придавать своим огнешарам «Звериную хитрость» или «Звериную ловкость». То есть их сложно блокировать, они способны уворачиваться, как живые существа. Но если огнешар стен-мага будет существовать до тех пор пока, не достигнет цели, то у ливлинга он ограничен «Сроком жизни», который весьма короток. Ну, и слоггеры ливлинга живут меньше, но способны перемещаться на большие пространства, уходить от хозяина на сотню флю, не рассыпаясь. Хадонк способен создать слоггера и вселить в него своего споггеля, тогда магическое существо станет таким же умным и понятливым как и человек. Они даже могут создавать слоггеров неотличимых от людей. У главы Академии такой.
— Понятно, всё сбалансировано, как в компьютерной игре, — снова непонятно сказал
— Я ничего не поняла, Матвей, но, наверное, ты прав. Значит, ты внеклассовый?
— Надеюсь это не проблема для тебя. Как я понял, мы считаемся чем-то вроде отбросов?
— Не отбросов. Внеклассовость не поддаётся контролю, а значит угрожает порядку. Преследуют и уничтожают только тех внеклассников, которые отказались от блокировки своих способностей. Хотя многие внеклассники работают в спецслужбах. Это не афишируется, так как вызывает людское недовольство.
— Почему?
— В прошлом народы натерпелись от внеклассовых магов. От обилия возможностей они часто сходили с ума. Успевали уничтожить целые деревни, пока не уничтожали их. Вердумскую цивилизацию разрушил внеклассовый.
— Ой.
— Не бойся, раз ты ещё не сошёл с ума, значит, уже не сойдёшь.
— Ну не знаю. Я часто задумываюсь, а не рехнулся ли? Вдруг, я лежу в Брянской психбольнице и воображаю разговор с магичкой?
Далее Матвей рассказал:
4
Он понимал, что происходящее с ним связано с магией, но сказать мне ничего не мог. Потом он вообще не помнил, что произошло. Просто почувствовал опасность и напрягся. Чувство опасности прошло, наступила такая усталость, что уснул.
— Ты, Матвей, устроил невиданный выброс светового оружия. Убил всех, кто к тебе приблизился. Мне это показали в умобразе.
— Очнулся я в какой-то закрытой повозке. Меня привезли в Химмель. Через какое-то время вызвали на допрос.
Матвей рассказал всё, что знал про меня, про Первомага и про портал из Брянска, утаив причину нашего возвращения. Вспомнив мои наставления, потребовал переговорить с Лорт-и-Мортом или Гувернюром.
Конечно, никто не стал беспокоить высокопоставленных особ. Вместо них пришёл Драген. С начала войны он возглавил «Первое спецмагическое подразделение по противостоянию внутренним угрозам», что бы это не значило. Матвей показал ему снимки на своём фотоаппарате. Драген узнал меня, Аделлу и прочих.
— Когда я поведал, что ваше самое древнее зло взяло в заложники мой мир, он даже не соизволил выразить на маске сожаление, — посетовал Матвей. — Говорит, «это дела вашего мира, вы и разбирайтесь».
Впрочем, Драген согласился помочь найти чертежи ледделя.
— И эта лёгкость вызывает подозрение, — прошептал мне Матвей. — С чего бы ему помогать?
— Драген справедливый человек. А раз Первомаг хочет умереть, то зачем мешать?
— Не верю я ни Драгену, ни Первомагу. Все вы прячете в рукавах козыри.
Матвей поселился в доме у Драгена. Пока разведчики выясняли, кто меня увёз и куда, Драген обучил Матвея основам владения магией. По-мнению Драгена магический дар Матвея «снизошёл» при появлении в нашем мире: