Самое гордое одиночество
Шрифт:
– Отстань! – рявкнул тот, но все же вошел в подъезд.
– Ну поехали, поехали! А то на выставку опоздаем! Опоздаем на выставку! Поехали! – засуетилась Адочка, а ко мне подошел Федор Александрович и сказал с несказанной теплотой:
– Какая, Маша, у вас дивная бабуля! Я тоже все порывался раньше в монастырь уйти, но работа держала. Мне казалось, что я еще здесь нужен, в миру... А теперь совсем расхотел от мирской жизни отрекаться – теперь у меня появилась Кусенька! – И он весело рассмеялся.
– Отвяжись ты от меня в конце-то
– Анжел, вы ведь уже венчаны! – искренне поразилась я.
– Да! – Икки рот от удивления открыла.
– Ха! Как же! Венчаны! – злорадно усмехнулась она. – В православном-то храме мы не венчались! Это у адвентистов над нами молитву прочитали, да и дело с концом!
Мы с подругами уже как-то забыли, что чернобровый детина Михаил был адвентистом. Кто он сейчас – неизвестно, но тогда...
– Но мы же были... – опешила я.
– Где вы были-то? В загсе на бракосочетании были! А молитву в церкви над нами через неделю читали! Ну я называла это венчанием... – промямлила Огурцова и снова закричала, пожирая чернобрового детину испепеляющим взглядом: – А что мне еще делать оставалось?! Такое мое условие будет! А ты сам думай – ехать тебе со мной на выставку или нет, – отрезала будущая мать-героиня, и Михаил, по-моему, совершенно безотчетно поплелся за ней к длинной, как автобус, машине цвета слоновой кости.
Пулька села в свою «каракатицу», напоминающую мне всегда божью коровку, патологоанатом залез в высокий черный «танк», а серебристая машина с хищной «мордой» принадлежала Федору Александровичу.
– Поезжайте за нами! За нами! – крикнула Адочка и исчезла в нескончаемой машине, которую по случаю великого дня (а именно выставки весенне-летней коллекции) Мстислав Ярославович взял напрокат.
В 14.30 наш кортеж остановился у милого небольшого особняка небесно-розового цвета конца XIX века.
– Весь первый этаж – моя выставка! Милости прошу! Милости прошу! – восторженно кричала Адочка на всю улицу, открывая дверь. – Через полчаса приедут гости! Гости приедут! И я разрежу красную ленточку! Да, Фроденька? Проходите, проходите!
– А ленточка где? – недоуменно спросила я.
– Ленточка внутри! Внутри уже натянута! Мы посидим пока в коридоре! Ой! Стива! Сестрица! Мне не верится, что у меня выставка! Моя! Моя первая выставка! Я – модельер! Я настоящий модельер! – говорила кузина в экстазе.
– Я не поняла что-то! – недовольно промолвила Анжелка, усаживаясь на стул. – Ты чего сюда приволокся? – И она уставилась на Михаила. – Венчаться согласен?
– Что ж мне еще делать остается? – печально ответил он.
– И все-таки я не пойму что-то! – Огурцова пыталась во что бы то ни стало докопаться
– Почему это некрещеный?! Меня покойная бабушка в младенчестве окрестила!
– Вероотступник! – фыркнула она, но заметно повеселела.
– Кусенька, как было бы чудесно, если бы мы с тобой тоже обвенчались! – мечтательно проговорил кардиохирург.
– Да, это было бы так красиво: мы с тобой у алтаря. – Икки закрыла глаза и, наверное, уже представляла себя в церкви, в белом платье с короной над головой.
– А главное, ведь на всю жизнь! – благодушно заметил ее жених.
– Решено?! – вопросительно, неуверенно как-то сказала Икки.
– Конечно, решено! – вмешался «лучший человек нашего времени». – Все и поедем к Марусиной бабушке и там, вблизи монастыря, обвенчает нас отец Пафнутий после Великого поста! Нас обвенчают оптом!
– Ха! Ха! Ха! – держась за огромный живот, залилась смехом Огурцова.
– Давайте разберемся, кто будет венчаться, – предложила Икки. – Пуль, ты будешь?
– Ты что, с ума сошла?! – испугалась гинекологиня, будто ей предложили выпрыгнуть из самолета без парашюта.
– Пушинка, а почему ты не хочешь? Было бы прекрасно! Или ты вообще не собираешься за меня замуж? – нежно и как-то растерянно спросил патологоанатом.
– Я ведь не сказала – «нет», просто я еще не готова, – отбрыкнулась Пульхерия и злобно посмотрела на Икки.
– А ты, Адочка?
– Мы со Стивом решили расписаться летом! Летом! Летом! Летом! Летом! – Кузина сильно разволновалась. – Я хочу выходить замуж, когда будет совсем тепло! Не хочу я поверх подвенечного платья пальто надевать! Я не капуста! Не капуста я!
– Но в этом году Пасха поздняя. В мае будет уже тепло, – настаивала Икки – ей очень хотелось, чтобы все переженились в один день, и дело с концом.
– Это еще неизвестно! Неизвестно еще! В мае иногда и снег выпадает! И вообще не хочу в мае замуж выходить – всю жизнь потом маяться! Маяться потом еще всю жизнь!
– Дудки! – весело отозвался Алексей. – Все это суеверие! Правда, снегурочка моя? – Я не ответила. – Ты что молчишь? Мы-то с тобой точно в мае повенчаемся! Неужели ты посмеешь ослушаться свою бабушку?!
После получасового спора мы наконец пришли к общему знаменателю – по истечении Великого поста в приходскую церковь, что находится в непосредственной близости с монастырем, куда уехала сегодня Мисс Бесконечность, отрекшись от мирской жизни, для совершения обряда венчания отправятся три пары – мы с Алексеем, Анжела с отцом своих уже родившихся и еще не появившихся на свет божий детей и Икки с Федором. Адочка маяться категорически отказалась, отложив свадьбу на июль, Пулька пространственно как-то сказала, что вроде бы соединить свою судьбу с патологоанатомом она не прочь, но только не сейчас, а чуть позже, но насколько «чуть», гинекологиня не уточнила.