Самое лучшее случается неожиданно
Шрифт:
Края её расстёгнутой куртки разошлись, и моему взору предстала кофточка с довольно откровенным вырезом на груди. Я с трудом сглотнул слюну и быстро отвёл взор, поймав себя на том, что так по-мальчишески смотреть на женщину в мои годы несолидно, и почувствовал давно забытое смущение и одновременно удовольствие от вида её ладной фигуры. Расставаться совсем не хотелось.
– Да, обещал быть дома... там мама... волнуется...
– протянул я, думая о своём.
– Сейчас перезвоню и постараюсь всё решить.
Я достал мобильный телефон и
– Ну, вот. Пара часов у нас точно есть. Надеюсь, вы никуда не спешите.
– Нет. Мои родители далеко...
Потом мы пили кофе и ели мороженное. Хотя за два часа так и не успели поговорить о главном, ничего нового не узнав друг о друге. Я так и не решался начать очень важный для меня разговор, как и не решался дотронуться до её руки, убеждая себя каждую секунду - вот сейчас, сейчас я обязательно скажу ей о своих чувствах.
Около десяти вечера Вера Сергеевна сделала звонок по мобильному, сказав в трубку тихо:
– Ты где?
– ...и назвала адрес кафе.
Наверное, это был он - её мужчина. Вот и окончилась сказка. Мои яркие желания стали терять свои напор. Всё, как в последних главах лирического романа: лёгкость и весёлость уступили место грусти, и герой переместился в мир печали, несбывшихся иллюзий и ностальгических воспоминаний. Героиня ушла к другому. Занавес!..
И всё равно, когда мы выходили из кафе, и вечерний город принимал нас в свои объятия, а Вера Сергеевна взяла меня под руку, глупая счастливая улыбка застыла на моём лице - рядом со мной шла одна из красивейших женщин нашего города. Я был очень счастливым человеком! Самым счастливым в этом городе! В этой стране!
За рулём подъехавшего джипа с крутыми номерами я ожидал увидеть солидного мужчину, но водителем оказалась женщина бальзаковского возраста. Я не успел её толком рассмотреть, простившись с Орловой у края тротуара.
– До понедельника!
– улыбнулась Вера Сергеевна своей милой улыбкой, коснувшись моей руки и мягко пожав мне пальцы.
– До понедельника... Вера... Сергеевна...
– глупая улыбка будто приклеилась к моему лицу.
Я стоял и умиротворённо смотрел вслед, пока огни джипа не скрылись за поворотом. Потом, ощущая во всём теле необыкновенный физический подъём, а в душе чувство эмоциональной окрылённости, я отправился домой. Завтрашний день казался радостным и лучезарным.
Разумный человек оглянулся бы, сложил два плюс два и сделал правильные выводы насчёт ошибочности ожиданий, но почему-то в жизни у большинства влюблённых мужчин чаще получается иначе. Наверное, нам как в детстве хочется верить в чудеса.
Прикрывая фингал под глазом букетом роз, ранним утром в понедельник я спешил на работу. В приёмной заместителя генерального директора никого, кроме уборщицы бабы Маши, запричитавшей в голос на мой яркий синяк, не оказалось. Я облегчённо вздохнул,
– Только не надо никому ни о чём говорить, - попросил я бабу Машу.
– Сделаю, как надо, - понимающе улыбнулась женщина в чистеньком синем техническом халате.
– Иди, работай спокойно, герой!
Герой? Всё время пребывания в приёмной я очень боялся, что кто-то войдёт и увидит меня. Например, секретарша. Ещё бы - затеять такую авантюру! За Верой Сергеевной ухаживают "перцы" куда покруче нашего генерального директора! Но всё обошлось. И я, не замеченный никем, спокойно спустился на этаж ниже.
В отделе сотрудники стали приставать с расспросами - откуда такая печать под глазом? Все знали, что я не женат и спиртным не злоупотребляю. Пришлось рассказать историю про спасённую на улице женщину, благоразумно опустив имена и подробности. Очень скоро интерес к этой истории, не имеющей продолжения, угас, и все в отделе занялись своими прямыми обязанностями.
Я же с самого утра сидел, как на иголках, ожидая вызова в приёмную или телефонного звонка. И ближе к обеду этот звонок раздался.
– Извините, Виктор Иванович, - произнесла Орлова в трубку своим низким, волнующим голосом, - я сегодня опоздала. Вошла в кабинет, а восхитительные розы смотрят на меня! Спасибо. Это так трогательно...
– Я рад, что они вам понравились. Как вы себя чувствуете после субботы?
– я специально не называл Орлову по имени, понимая, что сейчас к нашему разговору прислушивается весь отдел.
– Всё хорошо. Спасибо вам за тот вечер. А про цветы...
– В трубке возникла пауза.
– Скажите, зачем вы это сделали? Впрочем, я догадываюсь. Хочу вас попросить... больше не делайте этого. Поймите меня и не обижайтесь, пожалуйста.
– Ну, почему?..
– Не нужно и всё!
– Орлова положила трубку.
Чувства - как "валентинка", сделанная своими руками ко Дню всех влюблённых, - ты очень гордишься ею и бережёшь, а потом даришь человеку, которого она, как ты считаешь, сделает немножечко счастливым. Но бывает, что ты хранишь "валентинку" долго, очень долго, так и не решаясь подарить той, что лучше всех на свете. Думаешь, что знаешь - она не нужна ей. Так случаются ошибки, которые бывает трудно исправить потом.
Во взрослой жизни я почти не писал женщинам стихов. Баловался этим когда-то очень давно - ещё в юности. Теперь всё больше с клавиатуры моего компьютера выходила лирическая, но всё-таки проза. Но вечером того понедельника само собой получилось стихотворение.
Я встречаю тебя очень редко и напрасных не требую встреч,
Вера, Вера - кокетка-конфетка, яркий фантик - ни съесть, ни сберечь.
Очень трудно казаться спокойным, улыбаться при встрече с тобой.
По каким-то случайным законам ты не стала моею судьбой.