Самое таинственное убийство
Шрифт:
— …Помню, как я впервые увидел Сильвину на экране вызова. Бледная, губы трясутся, не может вымолвить ни слова. Как только я услышал, что у себя в кабинете выстрелом в затылок убит король физиков, так сразу решил: вот оно, достойное дело для моего Филимена. Значит, и она ненавидела Завару?
— Можно одновременно любить и ненавидеть, особенно такую противоречивую личность, как Завара. Сильвина прожила бурную молодость, это наложило отпечаток на всю ее последующую жизнь. Выйдя замуж за Арнольда она, казалось, порвала с прошлым. Двое детей сцементировали семью. Но,
— Как ты узнал об этом?
— Из дневника Завары, который Завара хранил в секрете. Он зашифровал свои записи, но я нашел ключ к шифру. Переживал Завара, думаю, ужасно. У человеческих особей такого склада, с повышенной нервной возбудимостью, эмоциональная реакция вообще непредсказуема. Арнольд пишет, что измена жены оставила в его душе кровоточащую рану. Потом эта фраза была очень тщательно зачеркнута.
— Как же ты прочел ее?
— В ультрафиолетовых лучах.
— Фразу вымарала Сильвина?
— Нет, она дневник не видела. Это сделал Завара, что говорит о его душевном состоянии.
— Сильвина знала, что тебе известно об их семейных неурядицах?
— Нет.
— Ты сказал ей?
— Нет, я не сказал об этом никому. Зачем? К убийству, как я выяснил, это отношения не имело. Тут-то — в пору метаний — Заваре встретилась Даниель Радомилич.
— Красавица.
— Видимо, кроме красоты, в ней было еще что-то. В короткий срок она сумела сделаться необходимой Заваре.
— Ну, как же, тибетский напиток…
— Зря улыбаетесь. В этом напитке скрыта некая тайна. Я дегустировал его там, на вилле, чтобы исследовать. И убедился: раствор обладает магией, которая не поддается химическому анализу. Возможно, Даниель владеет секретом, которому ее научили тибетские монахи. Не зря все, кто отведал, тянутся к этому напитку.
— Когда все закончится, пригласим ее к нам. Пусть научит стражей законности, как приготовлять чай по-тибетски. Или хотя бы угостит нас.
— Боюсь, это будет не скоро.
— Итак, ты обнаружил треугольник: Завара — Сильвина — Даниель.
— Построение, известное со времен Евклида: муж — жена — любовница. Но, в отличие от геометрии, задача оказалась неразрешимой.
— Н-да, треугольник, у которого все углы острые, — заметил полицайпрезидент, показав, что не чужд математике.
— Но как Завара решился пригласить на юбилей любовницу?
— Думал одним ударом разрубить гордиев узел.
— И только запутал.
— Не успел распутать, скажем так. Возможно, он хотел заодно помирить их — кто теперь узнает?
— Ну уж, помирить.
— Расчет Завары покоился на здравом смысле. В этой драме троих каждый был не безгрешен… Я составил для них троих систему дифференциальных уравнений, которая…
— В другой раз, — оборвал начальник. — Ну, а у Даниель какие были основания стрелять в Завару?
— Она понимала, что любовь Арнольда непрочна. Между тем, несмотря на все завихрения характера и некоторую легкомысленность, Завару она любила
— А что ты можешь сказать по поводу голубого свечения, которое испускал аппарат Завары?
— У всех, кто попадал под его воздействие, менялась психика. Ломались наклонности, появлялись скоротечные влюбленности. Люди сами не ведали, какой опасности подвергались.
— Ты так думаешь?
— Поясню свою мысль примером. Я почерпнул его из занятий по физике со своим ментором Делионом. Когда Вильгельм Конрад Рентген открыл свои лучи, они принесли ему высшую премию, точно такую, какой был удостоен Завара. Лучи поначалу не были изучены, как и голубое свечение будатора. Эта аналогия глубже, чем кажется на первый взгляд. Рентгеновские лучи вызвали общий восторг: шутка ли, проходят сквозь непроницаемые перегородки, просвечивают человеческий организм, показывая, что там, внутри. Какой ребенок не хочет знать, как устроена игрушка? Все наперебой лезли под чудесные лучи, чтобы полюбоваться — надо же! — собственным скелетом. А потом выяснилось, что эти лучи — в избыточных дозах — несут человеку страшные, неизлечимые болезни, начиная от рака.
— Голубое свечение опасно?
— Не знаю. Оно еще не изучено. Но то, что воздействует на психику — это точно.
— Так. А почему Завара не женился на Радомилич?
— Он продолжал любить Сильвину, именно в этом корень многих его поступков, необъяснимых с точки зрения здравого смысла.
Шеф подошел к двери, приоткрыл, прислушался к незатихающей музыке.
— Кстати, о здравом смысле, — сказал он. — Что-то я его не вижу в последних действиях Завары.
— Типичная ошибка человека. Ты ищешь логику там, где ее нет. Он сам не знал, чего хотел: то ли примириться со всеми, то ли злоумышленника найти, который хочет выкрасть его изобретение. Для того и будатор на виллу доставил: вот какой я гений, любите меня…
— Его погубила мания преследования.
— Кто сам позаимствовал у других, начинает подозревать всех.
— Змея, жалящая себя в хвост.
— Пожалуй, — согласился Сванте. — В том, что Завара убил сам себя, я вижу отсвет некой высшей справедливости.
— Не могу согласиться. Никакое новое открытие в науке не обходится без жертв.
— Пусть так, это не меняет дела. Каждый свой шаг вперед человечество оплачивает жертвами, и в этом смысле убивает себя.
— Но каждый раз выживает!
— Такова диалектика.
— И в этом надежда на бессмертие человечества.
Глава 15
Снова вилла
Какие бы события ни сотрясали мир, они обязательно, по мере хода времени, отходят под сумрачные своды прошлого, открывая дорогу новым, подчас не менее масштабным и трагичным.
И в этом — благо.
Если бы человек все помнил, если бы его мозг не обладал благодетельным свойством забывать… Тогда человек рухнул бы под тяжестью информации, накопленной памятью.