Самое ужасное путешествие
Шрифт:
Ко 2 марта судну с большой осадкой, каким являлся «Морнинг», стало уже опасно оставаться в заливе, и оно ушло.
К 13 марта надежд на освобождение «Дисковери» в этом сезоне не осталось.
Вторая зима прошла примерно так же, как и первая, а с наступлением весны возобновились санные походы. Эти вылазки на Барьер, при дневном солнечном освещении и круглосуточной низкой температуре, были связаны с большими неудобствами и, что ещё хуже, с недосыпанием, обморожениями, быстрым накоплением влаги в одежде и спальных мешках: приходилось теплом своего тела оттаивать большое количество льда, чтобы почувствовать себя более или менее уютно. Две недели были предельным сроком для такого похода, но обычно партии его не выдерживали; в то время весеннее путешествие считалось ужасным испытанием. «То ли ещё будет в весеннем походе», пугали нас старожилы. Они и помыслить не могли, чтобы зимой предпринять путешествие, которое бы длилось втрое дольше весеннего. Будущим исследователям я советую совершать такие походы только
Самый трудный поход того года предпринял Скотт с двумя моряками, о которых будет говориться в моём рассказе.
Их имена Эдгар Эванс и Лэшли. Целью похода было исследовать плато ещё западнее. По леднику Феррара они достигли больших высот на покрове льда, преодолев серьёзные неприятности, из которых не последней была утрата необходимых навигационных таблиц: они содержались в прекрасной книге «Советы путешественникам», унесённой ветром. Тут впервые стало ясно, что дополнительные трудности создаются климатом и положением этого высокого покрова, который, как мы теперь знаем, простирается до самого полюса и, вероятно, занимает большую часть Антарктического материка. Было начало ноября, то есть наступало лето, а условия работы мало чем отличались от тех, в каких проходили весенние вылазки на Барьер. Температура опустилась до -40° [-40 °C] [25] , но больше всего досаждал не утихавший встречный ветер с запада — в сочетании с низкой температурой и разреженным воздухом он чрезвычайно затруднял передвижение в санной упряжке. Вспомогательная партия вернулась, а трое людей в одиночестве продолжали тащить сани на запад, в неизведанную снежную пустыню, суровое однообразие которой не нарушали никакие ориентиры. 1 декабря они повернули обратно, но везти сани оказалось очень трудно, а хуже всего было то, что они не знали своих точных координат. Приближаясь к горам, путешественники попытались сориентироваться на местности в просветах, но всё время был туман. Ждать, пока туман рассеется, было невозможно — мучил голод; так что им оставалось только продолжать двигаться на восток. Среди нагромождений льда, характерных для верховьев ледника, партия брела вслепую сквозь густые хлопья задувшей метели. Вдруг Лэшли поскользнулся — через мгновение вся партия неслась вниз, набирая скорость.
25
Автор приводит температуру в градусах Фаренгейта. В настоящем издании в квадратных скобках приводится соответствующая температура в градусах Цельсия. — Ред.
Плавный спуск внезапно оборвался, и, пролетев какое-то расстояние по воздуху, они оказались на покатом снежном склоне. Поднявшись на ноги, они увидели над собой на высоте 300 футов ледопад, с которого свалились — там по-прежнему мело, — но вокруг них всё было тихо и виднелось голубое небо.
Только тут они узнали свой родной ледник со знакомыми приметами и дымящуюся вдали вершину вулкана Эребус. Это походило на чудо.
Недостаток места не позволяет рассказать о вспомогательных походах, предпринятых путешественниками, да они и не имеют непосредственного отношения к нашему повествованию о последней экспедиции Скотта. Но если даже не из любви к самой теме, то для понимания нашего зимнего путешествия, необходимо сообщить хотя бы краткие сведения о самых аристократических обитателях Антарктики — императорских пингвинах, с которыми близко познакомились Уилсон и его товарищи с «Дисковери».
В Антарктике водятся два вида пингвинов: маленькие пингвины Адели в сине-чёрных шубках с белыми манишками, весом около 16 фунтов, — бесконечно забавные и милые существа; и огромные императорские пингвины, преисполненные чувства собственного достоинства, с длинными загнутыми клювами, ярко-оранжевым головным убором и мощными плавниками; один такой экземпляр тянет до шести с половиной стоунов. Науке особенно интересен императорский пингвин, потому что это очень примитивная птица, возможно, даже самая примитивная из всех современных пернатых. До экспедиции «Дисковери» о нём ничего не было известно, кроме того что он живёт в паковых льдах и на окраинах континента.
Мы знали, что остров Росса на востоке оканчивается мысом Крозир, который был открыт Джемсом Россом и назван в честь капитана «Террора». Здесь движущийся ледяной щит Барьера, наталкиваясь на гору, собирается гигантскими складками. Здесь же тянущийся на сотни миль на восток огромный ледяной утёс — сзади его подпирает Барьер, а спереди грызёт море Росса, выедая пещеры и трещины, — смыкается с базальтовой скалой, которою обрывается Нолл, двугорбая седловина, образующая мыс Крозир. Одним словом, это местечко из тех, где в детстве развлекались великаны, но — чистюли — они строили крепости не из песка, а изо льда.
Однако склоны горы Террор не везде заканчиваются обрывами. Западнее они полого спускаются к морю, чем и воспользовались пингвины Адели, основав здесь одну из самых больших и зловонных своих колоний. Проходя мимо неё, «Дисковери» спустило шлюпку, и матросы установили на берегу столб с запиской, который должен был служить путеводным знаком вспомогательному судну на следующий год. Столб стоит по сей день. Впоследствии потребовалось исправить содержание записки, и одна из первых санных партий отправилась на поиски пути к этому месту по Барьеру.
Достигнуть его помешали следовавшие
Прошло пять дней, прежде чем путешественники смогли ответить на этот вопрос, — свирепая метель заточила их в палатки. 18 октября они наконец начали подниматься на высокий гребень, преграждавший путь от Барьера к морю. Выяснилось, что они не ошиблись: перед ними была колония императорских пингвинов. Ветер унёс морской лёд из моря Росса, осталась нетронутой лишь ледяная бухточка, в которой несколько взрослых птиц кормили птенцов. Партия с «Дисковери» насчитала четыреста взрослых особей, тридцать живых птенцов и около восьмидесяти мёртвых. Яиц не нашли [26] .
26
Scott. Voyage of the Discovery. Vol. II, pp. 5, 6, 490.
Пока экспедиция «Дисковери» находилась на юге, к мысу Крозир предпринималось ещё несколько вылазок, как правило весной. Добытые сведения можно подытожить примерно так.
Императорский пингвин не умеет летать, питается рыбой, которую ловит в море, и никогда не выходит на сушу, даже в брачный период. По непонятным в то время причинам он в течение зимы откладывает яйца на голый лёд и на морском же льду их насиживает. Яйцо лежит на его лапах, тесно прижатое к участку голой кожи на нижней стороне брюха и защищённое от сильного мороза свободно висящей складкой оперённой кожи.
К 12 сентября, сроку прибытия самой ранней партии, из всех уцелевших и не протухших яиц вывелись птенцы. Колония насчитывала тогда около тысячи взрослых императорских пингвинов. Прибыв снова 19 октября, партия попала в десятидневную метель, семь дней просидела в палатках, но и во время этого штормового визита её участникам удалось стать свидетелями интересного зрелища. Но пусть об этом расскажет Уилсон — он там присутствовал:
«За день до начала шторма мы находились на старой отдалённой вершине горы Террор, примерно на высоте 1300 футов над морем. Впереди расстилалось море Росса, до самого горизонта затянутое плотным белым льдом, а под нами в бухточке на льду располагалась колония императорских пингвинов.
Даже полынья, которая обычно окаймляет край Барьера, вместе с ним загибается на восток и там исчезает из поля зрения, и та замёрзла. Нигде не было ни одной щёлки открытой воды.
Тем не менее императорские пингвины проявляли беспокойство — они, и это несомненно, предчувствовали приближение непогоды. Уже тот факт, что перед Барьером отсутствует обычная полоска открытой воды, говорил о том, что лёд в море Росса дрейфует в южном направлении. Причиной этого необычного явления был северный ветер со снегопадом, являющийся в этих краях предвестником штормового зюйд-веста. Потемневшее небо имело грозный вид, барометр начал падать, и вскоре вершины горы Террор скрылись в снежных вихрях. Все эти предзнаменования были для императорских пингвинов как бы открытой книгой, как впрочем, и многие другие, нам неведомые. Поэтому птицы встревожились и, хотя лёд ещё не тронулся, пришли в движенье. Длинной цепочкой они направлялись из бухты к открытому льду где на краю замёрзшего разводья, на участке протяжённостью около двух миль, уже собрались от ста до двухсот птиц. Целый час, а то и больше, мы наблюдали в тот день за этим исходом и возвратились к своим палаткам в твёрдой уверенности, что следует ожидать перемены погоды.
И мы не ошиблись — утром нас разбудило завывание южного штормового ветра с позёмкой, который никому не дал выйти из лагеря. Мело весь день и всю ночь, и только на следующее утро прояснилось настолько, что мы смогли добраться до края обрыва, нависшего над птичьим базаром.
Здесь произошли огромные изменения. Море Росса миль на тридцать освободилось ото льда; с того места, где мы стояли, с высоты 800–900 футов над морем, на горизонте была едва видна длинная полоса белого пака. По воде ещё плыли большие льдины, Дрейфовавшие на север, миграция пингвинов шла полным ходом. У кромки льда, близ чистой воды, снова стояли две группы пингвинов, чего-то ожидая, а сотня птиц вереницей шла к ним. Ожидавшие пингвины стояли у самой воды, на краю той льдины, которая должна была вот-вот оторваться и поплыть на север. Цепочка следов на снегу, где накануне прошествовали птицы, обрывалась у самой воды — значит, их уже унесло вместе со льдиной, — а под ледяным обрывом пингвинов стало намного меньше, едва ли половина того количества, которое мы наблюдали здесь шесть дней назад» [27] .
27
Wilson. Nat. Ant. Exp., 1901–1904, «Zoology». Part II, pp. 8–9.