Самое время для новой жизни
Шрифт:
Оставшись не у дел, Чак всегда корчил из себя благосклонного папашу. Он указал на стену из стопок.
– Если что, я здесь. Буду возводить крепость своего одиночества.
Мы обошли дом с торца, и Валери показала мне маленькую, огороженную высокими кустами площадку, где помещались джакузи и две деревянные скамеечки. Мы присели на одну из них, и впервые за весь вечер мне удалось расслабился. Я откинулся на спинку, глубоко вдыхая аромат хлорки и легкий парфюм Валери. В конце концов мы начали целоваться, обниматься и ласкать друг друга, как парочка старшеклассников, что было в общем-то приятно, но
– Остановись.
Невозможно было отделаться от воспоминания: темная комната, Джек с закрытыми глазами, безымянная женщина, которая его обслуживает.
– Что не так? – удивилась Валери.
Наши руки зависли в воздухе над моей ширинкой.
– Ничего, – я отпустил ее запястье и отсел подальше.
Мне были омерзительны и я сам, и Джек, и Лос-Анджелес. Вдруг навалилась тоска по Линдси, такая невыносимая, что к горлу подступил ком.
– Однако, – насмешливо произнесла Валери после неловкой паузы. – Это что-то новенькое.
– Извини. – Я застегнул брюки.
– Да ладно. Пойду-ка лучше в дом.
– Иди.
Слегка раздосадованная, Валери удалилась, на ходу заправляя блузку. Я и сам на себя досадовал.
Подумаешь, сделали Джеку минет в подвале. Это же Джек, чего расстраиваться-то? Но я расстроился. Почему-то, когда я увидел его вот так прислонившимся к стене, до меня дошло: все рушится. Я понял с ошеломляющей ясностью, что Джек – один из этих чужаков, и уже давно. Что он все больше удаляется от нас, и обратной дороги нет. Мы уже не лучшие друзья, мы всего лишь старые друзья. Ушла Линдси, ушел Джек. Я словно почувствовал, как медленно, клеточка за клеточкой, исчезаю и скоро ничего от меня не останется.
Я не мог больше оставаться один, даже пожалел на мгновение, что отшил Валери. Направился в дом отыскивать Чака. Войдя в переднюю дверь, увидел в другом конце зала Джека, выходящего из кухни. Он перехватил мой взгляд, улыбнулся и стал пробираться ко мне сквозь толпу. Джек был уже рядом, и тут раздался чей-то визг, а затем оглушительный звон бьющегося стекла: башенки Чака обрушились на журнальный столик. Все умолкли и повернулись к диванчику. Чак слабо помахал рукой, будто выражая признательность за долгие овации, потом посмотрел на нас с Джеком и сверкнул пьяной улыбкой.
– Вот теперь можно и домой пойти, – заявил он, откинулся на спинку дивана и вырубился.
Глава 6
Тридцатник… блин. В этом возрасте мои родители уже воспитывали меня. Раньше я играл в баскетбол, потому что мне нравилось. А теперь лишь для того, чтобы оставаться в форме. Скоро придется отправлять ежегодную поисковую экспедицию вверх по прямой кишке – поглядеть, как там толстая кишка. Моцарт в мои годы уже написал большую часть своих вещей. А Курт Кобейн уже два года как умер.
Что делал Билл Гейтс в тридцать? Джон Леннон? А что делал я две недели назад? Даже не могу вспомнить. Тридцатник… блин!
Вечером, через
– Привет!
– Линдси?
– Не узнал?
– Мы давненько не говорили по телефону.
– Как-то неудобно было звонить при Саре. Вряд ли ей это нравилось.
– Типичный случай ретроспективной ревности.
– Знаю, – вздохнула Линдси. – Я и сама ревновала.
– Правда?
– Ну разумеется. Женщина скорее предпочтет увидеть экс-бойфренда в могиле, чем с другой.
– Женщине следует подумать об этом, прежде чем давать означенному бойфренду пинок под зад.
– Угу, – вздохнула Линдси, безропотно принимая шпильку. – Может, не будем сейчас об этом, а?
– Извини, – я уже пожалел о сказанном. – Захотелось обвинить кого-нибудь в нынешних своих неприятностях.
– Проехали.
Мы немного помолчали в память о злополучном прошлом, сквозь слабый шорох помех на линии ее дыхание вторило моему. Оставаться друзьями после разрыва хорошо в теории, на практике же это какие-то вечные похороны, возвышенно-трагическая комбинация грустных воспоминаний и беспрестанного сожаления.
– Мне не хватает наших с тобой разговоров, – сказал я.
– Мне тоже тебя не хватает, – ответила она просто. – Потому и звоню.
– О!
– Итак, когда же ты разведешься официально?
– Юристы уже подготовили бумаги. Завтра у нас веселенькое мероприятие – будем их подписывать.
– Мне правда очень жаль, Бенни. Сара не знает, что теряет.
– Прекрасно знает.
“А ты знала?” Я вовремя прикусил язык, чтобы не произнести это вслух.
– Наверное, будет совсем некстати пригласить тебя завтра на ужин? – спросила Линдси. – Вроде как отпраздновать твой новый статус холостяка?
– Очень даже кстати. Но не думаю, что мне следует встречаться с женщиной в первый же вечер после развода. По крайней мере с той, до которой есть дело. В таком уязвимом положении, боюсь, мои намерения могут быть неправильно истолкованы.
– Мной?
– Мной, – ответил я.
– Да я же всего лишь хотела срочно с тобой переспать, – оскорбилась Линдси.
Тут пискнул сигнал “ожидает другой вызов”.
– Погоди минутку, – попросил я, благодарный за передышку.
После щелчка раздался голос Чака:
– Включай “Фокс ньюс”. Быстро.
Я схватил пульт, переключил на пятый канал. И увидел Пола Сьюарда, агента Джека, беседовавшего с роем микрофонов. Я снова вернулся к Линдси, попросил включить новости.
– “…незначительный инцидент, из которого раздули бог знает что, – говорил Сьюард. – Джек Шоу вовсе не наркоман. А неудачные дни случаются у каждого. Я вполне убежден: через несколько дней он выйдет из больницы и вернется к работе”.
Дальше заговорил невидимый репортер: “Джек Шоу, чьи последние три фильма только в США собрали в сумме 340 миллионов долларов, стал суперзвездой после выхода на экраны боевика “Голубой ангел”, где Шоу, по иронии судьбы, играет излечившегося наркомана, который мстит за убийство своей семьи…” Голос продолжал бубнить, а в эфир пустили отрывок из “Ангела”: Джек носится между летящими по калифорнийской автомагистрали машинами и палит из пушки.