«Самокатчик»

Новиков Александр Александрович

Нехорошие подозрения стали закрадываться у ребят уже к полудню. На нарах сидели будто на иголках. Иногда кто-то вскакивал, нервно сделав пару-тройку шагов взад-вперёд, снова медленно, с отрешённым видом усаживался на место. То там, то здесь из уст сновавших туда-сюда «дембелей» слетало звучавшее сейчас даже как-то странно слово «обед».

«Какой обед? – думали ребята. – Ведь должно быть построение. Как же жить-то в неизвестности?»

– Ни офицеров, ни прапоров вообще не видно, – вдруг неожиданно заметил Серёга.

– И точно! – поддержал его Санька.

– А

я говорил! – вздохнув, продолжил Вовка. – В такой туман только дураки летают, и то невысоко. Так что сидеть нам тут до…

– Ладно тебе каркать, – Игорь резко вскочил с нар, быстрым шагом вышел из палатки. Оказавшись на улице, посмотрел вдаль, оценивая, за сколько метров видны в так и не рассеявшемся с утра тумане крупные объекты: столовая, штаб, самолётные ангары. Покачал головой, неодобрительно пощёлкал языком. Приложив ко лбу ладонь, ещё раз попытался увидеть небо, солнце, даль. Не получилось. Небо серое, свинцовое; там, где должно быть солнце, – еле различимо тусклое пятно. Даль затянута белой, водянистой мутью. Не видно даже взлётной полосы, хотя Игорь знал, что она совсем недалеко. Но не видно! Ещё раз покачал головой. Плохо дело! Возвратился к товарищам.

– Правду Вовка говорит. Сидим, как ежики в тумане!

– Кажется, на обед народ двигается, – невпопад буркнул Славик.

– Да достал ты этой жратвой! – в сердцах бросил Ваня. – Хочешь, так иди, а я не пойду.

– Я тоже не хочу! – поддержали остальные Ваню.

Все так и остались сидеть в немом ступоре. Суровая реальность разбила их радужные надежды, давила на душу и мозги, растаптывала, уничтожала все добрые планы.

К вечеру по палаточному пересыльному лагерю пронёсся глухой ропот. Все удивлялись отсутствию высшего командного состава. Хоть бы кто появился за целый день! Спросить даже не у кого о том, когда же будут самолёты!

После в сумеречном, туманном безветрии от палатки к палатке зашуршали такие слова, как «ужин», «самолёты будут завтра», «кто-то ходил в штаб, и там сказали, что будут завтра».

Ясно. Значит, придётся ночевать ещё одну ночь.

На ужин ребята решили тоже не ходить. Стали рыться в загашниках. У Саньки нашлись галеты, у Вовки, Игоря и Серёги – по банке гречневой каши с мясом, у Славика – банка говяжьей тушёнки, у Вани – полпачки сахара, чай. Конечно, в чемоданах у каждого были коробки конфет, печенье, которое горит от спички, жвачки. Но ничего этого трогать нельзя. Это – табу! Это копилось, собиралось п'oтом и кровью не один месяц. Это всё должно доехать до дома.

На совете решено было съесть две банки гречки с мясом и галетами, плюс по нескольку кусочков сахара на десерт. Воды постановили добыть в умывальниках. Вот и весь ужин. Остальная пища должна была остаться на завтрак. Идти в столовую больше никому не хотелось.

Пока жевали всухомятку, в палатку, озираясь, вошла ещё группа «дембелей» – человек пятнадцать.

– Куда прётесь? – крикнули им откуда-то с верхних полок нар. – И так всё забито!

«Дембеля» озирались недолго. Они такие же, как и все находящиеся здесь. Поэтому

робость долой! Послужили, повидали всякого.

– Чё надо-то?! – огрызаются. – Сказали нам ночевать в этой палатке. Давай двигайтесь, мужики, в тесноте, да не в обиде.

Стали тесниться. Некоторое время в палатке стоял галдёж. Узнавали, кто и где служил, кто куда летит. Расспрашивали подселенцев о друзьях и знакомых: не видали ли? не слыхали ли? После всё стихло.

Народ угомонился, готовясь провести ещё одну непредвиденную ночь на полностью утонувшем в густом тумане пересыльном пункте. И только отдельные личности, а иногда парами-тройками шарахались из палатки и обратно.

Примерно за час до «отбоя» вроде бы ни с того ни с сего в палатке, в которой жили Игорь, Вовка, Санька, Серёга и Ваня, поднялся шум. Разговаривали у дальнего входа несколько человек. Разговаривали громко, яростно жестикулируя. Их обступало всё больше и больше народа. «Дембеля» слезали с нар, подходили, слушали, матерились и тоже махали руками.

– Что-то случилось? – словно бы сам себя, но так, чтобы услышали товарищи, спросил Санька.

– Наверное, – насторожился Вовка.

– Точно, – поддержал Серёга. – Просто так кучковаться не станут.

Славик и Игорь, вызвавшись посмотреть и разузнать «чего там», соскользнули с нар.

Вернулись они минут через десять. Оба недовольные, насупившиеся, серьёзные. На вопросительные взгляды земляков Игорь зло бросил:

– Теперь и по малой нужде будем толпой ходить!

– Чего так? – нахмурились ребята.

– Значки срезают!

– Как?!

– Очень просто. Пацан из разведчиков пошёл в туалет. Сделал своё дело, вышел, стал в умывальнике мыть руки. В это время сзади подошли, хвать с обеих сторон под мышки. Двое держали, а третий за значки уцепился и лезвием китель по кругу! Пришёл разведчик, чуть не плачет: и значков лишился, и китель теперь выбрось. Вот сволочи!

– И не заметил, кто это сделал? – после долгой паузы как-то неуверенно спросил Вовка.

Игорь ничего не сказал. Весь вид его говорил о том, что ему еле-еле удаётся сдерживать эмоции. И нет ничего на устах, кроме отборнейшего русского мата. Поэтому лучше смолчать.

– А кого ты заметишь? – заговорил более спокойный Серёга. – Бормочет, что накинули какую-то тряпку на голову. Только краем глаза успел засечь, что «летуны» вроде. Но рожи не видел, найди их…

– Это точно, – после долгой паузы вздохнул Санька.

– Так, пацаны, – командным голосом, на правах старшины, взял слово Ваня. – Давайте договоримся, что с этой минуты в туалет, умывальник, вообще по тёмным местам – поодиночке ни шагу! А то заявимся домой, как оборванцы.

Все согласились. Сразу же вспомнили ночь прошедшую, исчезнувшие у соседей чемоданы. Сделалось как-то холодно, неуютно. Вроде уволились из армии, а вроде и нет. Не отпускает дурдом! Зависли между небом и землёй!

Вскоре в палатку со слезами на глазах и с дырой на кителе примчался ещё один «дембель». Дрожащим от обиды и волнения голосом рассказал подобную историю об отъёме значков.