Самопознание Дзено
Шрифт:
Он снова обратился к духу:
— Если тебя зовут Шпейер — стукни один раз. Если нет — два раза.
Так как ему непременно хотелось иметь предков, я доставил ему это удовольствие, стукнув один раз.
— Мой дед! — прошептал Гуидо.
Затем беседа с духом потекла совсем гладко. Его спросили, не хочет ли он что-нибудь сказать. Он ответил, что да, хочет. Касается ли это деловых вопросов или чего-нибудь еще? Деловых вопросов. Этот ответ я предпочел только потому, что для него нужно было стукнуть столом всего один раз. Потом Гуидо спросил, хорошие это новости или плохие. И хотя плохие
Однако из-за того, что мне пришлось преодолеть сопротивление, второе мое движение оказалось излишне сильным, так что я даже несколько сместил всех сидевших вокруг стола.
— Странно, — прошептал Гуидо. Потом решительно воскликнул:
— Довольно! Довольно! Я вижу, что кто-то просто решил над нами подшутить.
Этому приказанию повиновались сразу все присутствующие, и гостиную тут же залил свет, зажженный одновременно в разных местах. Мне показалось, что Гуидо был очень бледен. Ада обманывалась насчет этого человека; я обязан был открыть ей глаза!
Кроме трех девушек, в гостиной находились синьора Мальфенти и еще какая-то дама, при виде которой я почувствовал растерянность и досаду, потому что принял ее за тетю Розину. Так что, хотя и по разным причинам, обеих дам я приветствовал одинаково сдержанно.
Самое интересное, что я так и остался сидеть за столом рядом с Аугустой. Это был очередной компромисс с моей стороны, но я просто не мог заставить себя присоединиться к тем, кто толпился сейчас вокруг Гуидо и слушал, как тот с жаром им объясняет, в какой именно момент он понял, что стол приводит в движение не дух, а некий злоумышленник из плоти и крови. Не Ада, а он пытался остановить столик, сделавшийся чересчур разговорчивым!
— Я, — говорил он, — держал его изо всех сил, чтобы не дать ему приподняться второй раз. Чтобы сломить мое сопротивление, кому-то пришлось навалиться на него всем телом.
Нечего сказать, хорош же спиритизм, который не допускает мысли, что дух способен на большое физическое усилие!
Я взглянул на бедную Аугусту: каково ей после того, как она выслушала объяснение в любви, адресованное ее сестре? Она сильно покраснела, но смотрела на меня с благосклонной улыбкой. Только сейчас решилась она дать мне понять, что слышала мое признание.
— Я никому не скажу! — сказала она шепотом.
Это мне очень понравилось.
— Спасибо, — пробормотал я, пожимая ее руку, не очень маленькую, но прекрасной формы. Я решил сделаться ее добрым другом; раньше это было совершенно невозможно, потому что я не умею дружить с некрасивыми людьми. Но теперь — теперь я даже находил приятной эту талию, которая, как я выяснил в момент объятия, оказалась гораздо тоньше, чем я думал. И лицо у нее тоже было вполне приемлемое: его портил только глаз, который смотрел не туда, куда следовало. Но раньше я, безусловно, преувеличивал этот недостаток, распространяя эту неправильность ее лица и на фигуру. Тем временем было
— Что, понадобилось подкрепляющее?
Синьора Мальфенти презрительно поджала губы.
— А еще мужчина! — громко произнесла она.
И тут я уже совсем поверил, что эта моя победа над Гуидо будет иметь решающее значение. Ведь не могла же Ада думать иначе, чем ее мать! Моя победа сразу Же привела к результату, которого не мог не добиться такой мужчина, как я! Вся моя досада на Гуидо мигом прошла, и мне захотелось избавить его от лишних страданий. Мир был бы куда добрее, если бы все люди были похожи на меня!
Я сел рядом с ним и, не глядя на других, сказал:
— Я должен попросить у вас прощения, синьор Гуидо. Я позволил себе глупую шутку. Это я заставил стол сказать, что им движет дух, носящий ваше имя. Я бы ни за что этого не сделал, если б знал, что так звали вашего деда.
Мгновенно прояснившееся лицо Гуидо ясно сказало о том, как важны для него были эти мои слова. Но он не пожелал в этом признаться и сказал:
— Дамы слишком добры. Я совершенно не нуждаюсь в утешениях. Вся эта история не имеет ни малейшего значения. Я благодарен вам за вашу откровенность, но я и так уже догадался, что под париком моего деда прячется кто-то из присутствующих!
Довольный, он засмеялся и добавил:
— А знаете, вы очень сильны! Мне следовало бы догадаться, что стол двигали вы — единственный, кроме меня, мужчина в этом обществе!
Да, тут я действительно доказал, что я сильнее его, но очень скоро мне пришлось убедиться в том, что на самом деле я был много его слабее. Ада, до сих пор бросавшая на меня враждебные взгляды, вдруг с пылающими щеками перешла в наступление:
— Вам должно быть стыдно, что вы позволили себе подобную шутку.
У меня перехватило дыхание. Запинаясь, я сказал:
— Мне просто хотелось посмеяться! Я был уверен, что никто из нас не принимает всерьез всю эту историю со столиком!
Но было уже поздно нападать на Гуидо, а кроме того, если б у меня был более тонкий слух, я бы понял, что из борьбы с ним мне уже никогда не выйти победителем. Гнев Ады был весьма многозначителен! Как мог я не понять, что она уже полностью принадлежала ему! Но я застрял на мысли, что он ее не стоит, что не такого мужчину искала она своим серьезным взглядом. Разве она не слышала, что сказала синьора Мальфенти?
Все стали на мою сторону, что еще более ухудшило мое положение. У тети Розины заколыхалось от смеха все ее толстое тело, и она в восторге воскликнула:
— Ну, разве не прелесть, а?
Мне было неприятно, что Гуидо держался со мной вполне дружелюбно. Видимо, ему было важно только одно: что дурные новости, о которых сообщил ему столик, исходили не от духа. Он сказал:
— Держу пари, что сначала вы сдвинули стол нечаянно. Первый раз вы качнули его, сами того не желая, и только потом стали делать это со злым умыслом. Так что, несмотря ни на что, во всем этом можно усмотреть некий смысл. Но только до того момента, покуда вы не решили использовать свое вдохновение во зло!