Самоубийство Германской империи
Шрифт:
Если Германская империя имела бы в 1940 году какие-либо конструктивные идеи для Европы, пусть даже для фашистской Европы, если бы она действительно установила «новый порядок», пусть даже и реакционный, у нее были бы неплохие возможности в годы ее призрачной военной непобедимости объединить под своим руководством Европу. Но таких идей не было, и ее «новый порядок» вскоре оказался пустой пропагандистской фразой.
Военный захват Европы не был целью Гитлера. Она ему нужна была в войне против Англии. Его заветной целью было лишь порабощение Советского Союза. Европа его не интересовала. Правда, иногда он говорил с подчеркнутым недовольством, что надо «как можно скорее ликвидировать имеющуюся еще в Европе рухлядь мелких государств». На практике же он сам создал новую «рухлядь мелких государств»,
Все, что оккупированная Европа получила от победительницы — Германской империи, было несколько смягченной формой германского колониального господства. В Польше и оккупированных районах Советского Союза был введен ужасающий террор: принудительный угон рабочих, незаконные аресты, террор гестапо и расстрел заложников. Единственным «общеевропейским достижением» Гитлера было массовое уничтожение евреев, в рамках которого «Европа была прочищена с Запада на Восток» и от которого Гитлер, кажется, серьезно ожидал пропагандистского эффекта. «Наш антисемитизм, — заявил он 22 июня 1944 года перед генералами и офицерами, — распространится на весь мир, так же как в свое время идеи французской революции предшествовали французским армиям и облегчали победы Наполеона. Так же будет и у нас…»
Перед лицом такой мешанины безыдейности, эксплуатации, насилия и преступлений не удивительно, что первоначальная готовность подчиниться и сотрудничать очень скоро остыла во всей Европе и превратилась в сопротивление и партизанскую войну, когда германская непобедимость канула в прошлое и приближавшееся поражение Германии стало очевидным для всех. На рубеже 1942–1943 годов такой поворот стал фактом, возможность «развернуть» захваченную Европу окончательно отпала.
Примерно в это же время отпала и другая, более реальная возможность: досрочный распад большой коалиции. В 1942 году союз между западными державами и Советским Союзом не раз подвергался серьезным испытаниям, и нельзя сказать, что в оценке возможности взрыва «противоестественного» союза между Востоком и Западом Гитлер был так же слеп, как в оценке возможностей проведения конструктивной политики в Европе. Напротив, объявление войны Америке как раз и служило достижению столкновения между Востоком и Западом в Европе и из-за нее, что должно было обеспечить Германии возможность стать арбитром у чаши весов. Если военная политика Гитлера с декабря 1941 года вообще еще имела какую-либо рациональную основу, то таковой был расчет на отсутствие единства среди союзников. Однако Гитлер смотрел, как загипнотизированный, не в ту сторону.
Ему мерещилось, что он вынудит западные державы стать союзниками Германии. Но на это не было ни малейшей надежды до тех пор, пока они не могли активно и решительно включиться в войну против Германии. Гитлер не понимал или не хотел понимать, что единственной державой, у которой в 1942 и 1943 годах могла быть причина выйти из союза, чтобы освободиться от войны, был Советский Союз.
В 1942 году Советский Союз практически один нес на своих плечах всю тяжесть войны против Германии. Как для Америки, так и в известной степени для Англии 1942 год был скорее годом подготовки к войне, чем годом ведения войны. И в 1943 году СССР продолжал нести основное бремя войны. Англия и Америка участвовали в войне лишь частью своих вооруженных сил, причем больше против Италии и Японии, чем Германии. СССР же в эти годы вел войну на своей территории, по-прежнему напрягая все силы в борьбе за свою жизнь и истекая кровью.
Не удивительно, что все это время Советский Союз громко взывал о помощи, об открытии «второго фронта» в Европе, посредством которого Англия и Америка должны были оттянуть германские армии с Восточного Фронта и взять на себя часть бремени. Не удивительно также, что половинчатые обещания и неоднократный перенос срока открытия второго фронта в 1942 и 1943 годах вызывали у СССР подозрения. Одни лишь поставки вооружения
Может быть, западные державы сознательно хотели обескровить Советский Союз? От такого подозрения до мысли, что от скорого мира на основе статус-кво СССР может выиграть больше, чем от борьбы до победного конца, тяготы которой должны были нести русские и результаты которой могли быть зачеркнуты отдохнувшими и непострадавшими западными державами, был лишь один шаг.
То, что в эти годы в СССР над этим задумывались, не вызывает сомнений. В Вашингтоне и Лондоне это учитывали и были озабочены, как предупредить русско-германский сепаратный мир. Основным плодом этих размышлений явилось требование о безоговорочной капитуляции Германии.
Автор не ставит перед собой задачу показать правильность и ошибочность споров по вопросу о втором фронте. (В 1942 году у западных держав были уважительные причины для сдержанной позиции, в 1943 году, оценивая положение с точки зрения русских, причины были менее уважительные.) Решающим моментом для Германии было то, что взрывчатый материал, который был внесен из-за этих споров в союз, был действенным лишь в России, и поэтому, так же как и в первую мировую войну, союзников можно было расколоть лишь путем заключения сепаратного мира на Востоке, а не на Западе.
В своем известном приказе от 23 февраля 1942 года (из которого по-прежнему любят цитировать фразу, что «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается») Сталин давал ему очередной аванс: Советский Союз не ставит себе целью «уничтожить германское государство… Красная Армия имеет своей целью изгнать немецких оккупантов из нашей страны и освободить советскую землю от немецко-фашистских захватчиков». Только это, и не больше. В этом приказе Сталин назвал «вероятным» и «желательным», если война за освобождение советской земли приведет также к свержению «клики Гитлера». Тем самым эти задачи не были обязательными целями войны и условием для заключения мира.
Еще один человек предлагал Гитлеру в 1942 году (6 декабря) закончить «главу бессмысленной отныне войны против России новым Брест-Литовским миром». Им был Муссолини. Реакция Гитлера была характерной: «Если русские получат хотя бы на полгода перемирие для реорганизации своих сил, возникнет новая русская сила, против которой Германии опять придется выступить». (Именно так, а не наоборот: «которая выступит тогда против Германии»; Гитлер сам не верил в то, что говорил.)
Гитлер был и оказался рабом своей бредовой идеи о колонизации Советского Союза. До тех пор, пока на востоке от Германии находилось русское государство, Германия «должна» была выступить против него, если даже была возможность одновременного удара с Запада и опасность быть раздавленной или разорванной Советским Союзом и западными державами.
Гитлера никогда не покидала мысль, что Запад, даже враждебный, всегда является своего рода непроизвольным, невольным союзником Германии. Советский Союз, даже мирный, является неизбежным врагом и его предрешенной жертвой. Это была та бредовая идея, которая лишила Германскую империю последнего шанса пережить войну и в конечном счете вычеркнула ее из списка государств. Рузвельт и Черчилль могли опасаться в 1942–1943 годах сепаратного мира между Германией и Россией. Однако Гитлер сам сделал излишними такие опасения.
Рузвельт и Черчилль не знали этого и, если бы им об этом сказали, не поверили бы. Для них был непостижим и недоступен образ мышления, который скорее ставил на карту существование своей страны, чем отказ от уже явно недостижимой цели завоеваний. Они не только опасались, что из-за затяжки с открытием второго фронта Сталин может пойти на мир, чтобы вырваться из войны, но и предполагали, что Гитлер, особенно после Сталинграда, наверняка ухватится двумя руками за такую возможность спасения. Они не могли и думать, что Германская империя скорее совершит самоубийство, чем откажется от своих планов в отношении СССР. Они серьезно думали о том, как предупредить преждевременный распад большой военной коалиции. Результатом их размышлений явилось требование о безоговорочной капитуляции Германии, которое было провозглашено 23 января 1943 года на совещании в верхах западных держав в Касабланке, приглашение на которое Сталин отклонил.