Самоубийство исключается

Хейр Сирил

— Ну, в таком случае...

— И в-третьих, дорогой. Мне не позволяют всякие вольности, пока я не вступлю на путь бракосочетания. Так что прости, но уж такая я нелепая.

— Ну и правильно! — сказал Мартин с видом человека, привыкшего получать подобные отпоры. — В таком случае заплачу по счету, а потом глянем, что там есть посмотреть через дорогу.

Когда они вошли в калитку, к ним навстречу шагала высокая молодая женщина в рабочем халате и вельветовых брюках. Во рту у нее торчала сигарета, а ее короткие черные волосы представляли несомненный интерес для знатока. Она

поставила ведро, которое несла, на землю и двинулась к ним с хищным блеском в глазах.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Мартин. — Мы хотели бы посмотреть собак.

Девушка кивнула.

— Для этого мы здесь и находимся, — сказала она. — Кто вас интересует? Кейрн? Шотландцы? У нас очень милые щенки денди, которых вы могли бы поглядеть, но... Пошла прочь, Шейла!

Последнее замечание относилось к беременной суке фокстерьера, которая ластилась к хозяйке.

— Ну, дело в том, — сказал Мартин, — что мы пока не решили. Мы хотели сначала посмотреть, верно, Анни?

Интерес к ним девушки значительно уменьшился.

— О, понимаю, — сказала она. — Тогда пойдемте взглянем, может, вас кто-то заинтересует.

Она повела их вдоль длинного ряда проволочных клеток, обитатели которых при их приближении подняли дикий лай.

— У вас здесь очень мило, — заметил Мартин. — Интересно, есть ли...

— Да, неплохо. Единственная проблема — некоторые перебои с водой. Может, вам понравятся эти шотландцы — шесть месяцев, сделана прививка против чумки. Кобели по восемь гиней, суки — по семь с половиной. Производитель имеет две медали Крафта, а мать была чемпионом Уотмаута в Уокерли. Можете посмотреть родословную, если хотите.

— Какие они хорошенькие! — сказала Анна, чувствуя, что надо что-то сказать.

— Чудные малыши! — подхватил Мартин с подозрительным воодушевлением. — Кстати, я думаю, в этой деревне...

— А вот эти — все, что осталось от предыдущего помета Шейлы. Приучены к дому. Три с половиной гинеи, а за двоих можете заплатить шесть. Это очень выгодная цена, правда.

— Ужасно симпатичные, — сказал Мартин. — Я хотел спросить, что в этом доме...

— А вот наши денди, о которых я вам говорила, — напористо продолжала девушка, и посетителям снова пришлось выдавливать из себя подходящие слова восхищения.

Похоже, выудить какие-либо слухи у хозяйки питомника было не так просто. Вся затея стала казаться Анне все более и более невыполнимой и нелепой по мере того, как они переходили от одного шумного подпрыгивающего семейства к другому. Наконец, казалось, они достигли окончания своей экспедиции. Осталась одна клетка, занятая одиноким рыжим сеттером. У него был покинутый вид, и Анна, которая была равнодушна к собакам, почувствовала, как в груди у нее шевельнулось что-то материнское.

— Какой красивый пес! — воскликнула она.

— Это не наш, — недовольно сказала хозяйка. — Просто пансионер. Он выздоравливает после гастрита. Шерсть у него еще не в очень хорошем состоянии. Думаю, дня через два он отправится домой.

— И далеко бедняге ехать? — спросила Анна, подавляя зевок.

Но ее скука мгновенно улетучилась, когда она услышала ответ:

— Нет, зачем ехать! Ему только дойти до «Гренджа».

Стараясь скрыть свое волнение, Анна спросила:

— Значит, это собака миссис Говард-Бленкинсоп?

— Да. А вы ее знаете?

—

Да, то есть нет... Дело в том...

— Я жду, чтобы она пришла взглянуть на него. Обычно она заходит днем.

Вот уж действительно повезло! Едва сознавая, что она говорит, Анна воскликнула:

— Правда? Вот здорово!

Ее спутница удивленно посмотрела на нее.

— Да уж, она неплохой человек, — сказала девушка. — При том, что она моя хозяйка, — добавила она.

Собравшись с духом, Анна сказала:

— Если не возражаете, я бы еще раз взглянула на шотландцев, — и направилась к отделению, ближайшему от выхода во двор, решив любой ценой держаться внутри ограды, пока не появится ее добыча.

Мартин оставил женщин. Уголком глаза Анна видела, как он наполовину скрылся за стеной, очевидно вступив в серьезную беседу с двумя юными фокстерьерами. Осыпая его в душе проклятиями, Анна приготовилась, если понадобится, весь день обсуждать достоинства различных пород собак.

Ей повезло. Едва она поравнялась с загоном, где повизгивали щенята шотландцев, как на сцене появилась женщина, которая могла быть только миссис Говард-Бленкинсоп. Это была крепкая полная дама лет сорока с небольшим, которая выглядела так, как будто земля, по которой она шла, принадлежала ей — а впрочем, так оно и было. Анне сразу понравилось ее лицо. Круглое и румяное, оно так и дышало здравомыслием. То же определение можно было применить к ней в целом. На ней были простые туфли на низком каблуке, толстые чулки и твидовый костюм, который можно было оправдать только соображениями здравого смысла, настолько его покрой был лишен малейших признаков какого-либо изящества. Только в одном отношении она проявила некоторый недостаток сообразительности. Она взяла с собой в питомник скромную и пожилую таксу, которая, наученная, видимо, предыдущим опытом, пугливо пряталась за ее юбки. Это не спасало ее от непрестанных и отчаянных наскоков Шейлы, и разговор постоянно прерывался умиротворением или растаскиванием неравных борцов.

— Добрый день, Мэри, — едва показавшись во дворе питомника, заговорила миссис Говард-Бленкинсоп. — Вот, пришла проведать, как тут мой бедный Руфус... Ну, не будь дурачком, Фриц, ты знаешь, она тебя не укусит!

— Добрый день! — сказала молодая женщина. — Шейла! Оставь его в покое! Извините, миссис Говард-Бленкинсоп. Боюсь, она надоедлива. Руфус совершенно... Шейла! Ко мне!

— Пойдем, Фриц! Понимаете, она набрасывается только потому, что знает: он ее боится. Конечно, она просто... Извините, Мэри, мне придется попросить вас забрать ее... Не стоило мне брать его с собой, но ему так не хватает обычных прогулок по воскресеньям, правда, милый?

Мэри довольно грубо схватила таксу за ошейник и втащила внутрь. Освободившись от постоянной угрозы нападения, Фриц сразу же уселся и начал чесаться. Хозяйка наклонилась, чтобы сделать ему выговор, а выпрямившись, в первый раз заметила Анну.

— О! — сказала она. — Я должна извиниться. Вероятно, вы пришли купить щенка, и я прервала ваши переговоры. Я не заметила вас, простите.

Оказавшись лицом к лицу с женщиной, ради которой она приехала в Линкольншир, Анна не могла вымолвить ни слова. К счастью, миссис Говард-Бленкинсоп, видимо, привыкла, что молодые посетительницы в ее присутствии теряют дар речи, и, к облегчению девушки, сама повела разговор.