Самоволка
Шрифт:
Вместо этого после завтрака опять сел с разговорником. И провел так часа два или три.
Борис говорил, что отлучается на пару дней. Значит, сегодня он должен появиться. В самом деле, что ему там делать? Продал товар, нанял лодку, переночевал – и в обратный путь. На велосипеде десять километров – это час. Значит, скоро должен появиться.
Но солнце уже стояло над головой, а Бориса все не было.
«Интересно, что мне делать, если он и завтра не появится? – подумал Степан. – Идти вслед за ним на побережье?»
Шли минуты,
Но всякий раз скрип оказывался порождением ветра.
Чтобы совсем не закиснуть, снова пошел молотить руками бревно под перекладиной. Первые минуты было больно, потом привык.
Уставший и весь мокрый вернулся во дворик, попил воды. Консервы уже не лезли в горло.
Отдохнув, снова прошелся по деревне. Заглянул в «клуб» и даже поднялся на башенку – внутри оказалась вполне крепкая металлическая лестница.
Осмотрелся. Вокруг – ничего. Пустые холмы, поросшие жидким кустарником.
Тишина уже давила на психику. Степан собрал в доме все пустые банки и бутылки и устроил себе тир.
Чудной американский автомат подпрыгивал и отбивал плечо, но бил точно. Сначала стрелял одиночными, потом попробовал очередями. Гром выстрелов раскатывался по окрестностям и вяз в жарком воздухе.
И опять пришел вечер.
Степан сидел у тлеющего костра и ковырял ножом консервы. Он думал о завтрашнем дне, который сулил только новые часы тоскливого ожидания. Как ни ругал Борис современную цивилизацию с ее сложностями, а пара мобильных телефонов сейчас бы здорово упростила ожидание.
Он лег спать и постарался не терзать себя тревогами. Однако думать о хорошем не очень-то получалось. Ничего хорошего вокруг не было. И даже мечты о возвращении домой не грели сердце – до этого возвращения еще дожить нужно…
Спал он крепко, но перед рассветом вдруг проснулся. Через грязное окно сочился мутно-белый свет, воздух был сырой и зябкий.
На улице явственно слышались какие-то посторонние звуки: что-то позвякивало и скрипело, кто-то беззаботно насвистывал…
Степан вскочил и, даже не обуваясь, вылетел на крыльцо:
– Борька! Наконец-то!
В следующее мгновение его словно водой окатило. Это был не Борис.
У истлевшего забора стоял, привязывая лошадь, какой-то заросший, черный от солнца человек в засаленной, изодранной одежде.
Оба впали в секундное оцепенение.
– Нга! Нга! – хрипло закричал незнакомец, показывая на Степана пальцем. И тут же сдернул с плеча неказистое ружье, напоминающее антикварный мушкет.
За спиной послышался гулкий топот. Степан отступил к дому, быстро обернувшись. Еще двое таких же немытых подлетели сзади на конях.
Лошади были опутаны какими-то ремешками, железными штучками, пучками волос, поэтому выглядели как пугала.
Что-то громко щелкнуло, и Степан успел заметить, как на него, вздымая пыль, летит быстрая
Щеке стало горячо – потекла кровь.
В этот момент на место испуга вдруг пришла злость, которая прошила все тело словно удар током.
Степан был почти голым – ремень с кобурой и автомат остались возле лежанки. Он вскочил и снова услышал звонкий щелчок. Тут же стало горячо спине, но он не остановился.
Влетел кувырком в дом, схватил автомат. Что-то оглушительно грохнуло, зазвенело разбитое окно, в воздухе повисло облако древесной трухи. Это был уже не кнут, а выстрелы.
Степан ответил двумя короткими очередями в окно и тут же перекатился за разваленную печь.
С улицы снова загрохотало, на голову посыпались щепки и мелкие камешки. Степан вскочил, успел заметить движение за крошечным окном и выпустил туда полмагазина.
Затем снова упал. Потянул к себе ремень, непослушными руками вытащил пистолет и положил рядом. Чуть дальше лежали два наполненных рожка для автомата, в каждом – по двадцать патронов…
Степан пополз к ним. Тут же послышалась какая-то возня на крыльце, и он, не задумываясь, разрядил в сторону двери остаток патронов.
Сердце бешено колотилось. Кое-как перезарядил автомат, откатился обратно за печные камни, прижался к полу.
«Может, спрятаться под пол?» – подумал он. Но сейчас он бы даже не вспомнил, под какими половицами скрывался тайник контрабандистов.
На улице снова загрохотали выстрелы – теперь уже частые, словно бил пулемет. Степан даже не успел удивиться, что никакого пулемета у бродяг не было, только ружья. Он выждал паузу в стрельбе, приподнялся и дал еще одну длинную очередь в окно. Комнату заволокло смесью дыма и пыли.
Снова упал, вжался в пол. Стрельба на улице вроде стала утихать, было слышно, как ржет и всхрапывает на привязи конь.
– Эй! – донесся крик. – Выходи давай!
– Ага, сейчас тебе… – со злостью прошипел Степан, вскочил на колени и дал по окнам несколько коротких очередей.
Быстро перезарядился, снова затих за камнями.
– Кончай стрелять, дурило! Это я! Вылезай!
– Борька? – Степан на четвереньках подобрался к окну, осторожно выглянул.
И в самом деле, в десяти шагах от него выглядывал из-за глиняного столбика брат.
– Выходи, говорю! Ты там цел?
– Я… я цел! А где эти?..
– Нигде! Выбирайся, время дорого.
На ватных ногах Степан вышел на крыльцо. Он тут же наткнулся взглядом на одного из бродяг: скрюченный, как креветка, он лежал на тропинке в луже крови и дергался в конвульсиях. Еще двое валялись на дороге.
Борис увидел брата и вышел навстречу.
– Ну, ты даешь, Степашка… Двоих успел ушатать, пока я не подскочил.
– Я? – Степан нашел в себе силы удивиться. – Я их почти не видел… не целился даже… А кто это?