Самозванец 3. Песнь червоточин
Шрифт:
С бродячими собаками и с сумасшедшими нельзя давать слабину. С ними и зрительный контакт устанавливать нельзя, но с этим пунктом было уже поздновато. Два пылающих уголька смотрели мне прямо в душу, ища за что зацепиться.
Глава 20
Это была схватка воли, не более. Ни один из нас не собирался нападать, и оба это знали. Но уступить никто не мог. И если второй перейдёт черту — то первому придётся атаковать, даже если ввязываться в это не хочется.
Огромный белошёрстый пёс
Пылающие огнём глаза устрашали, но в них не чувствовалась жажда крови. Когда он убивал, он убивал ради пищи. И даже если получал от этого удовольствие, то от азарта погони и осознания, что его стая вкусно поест, ни по каким другим причинам.
Поэтому сейчас, когда напротив моего лица большой чёрный мокрый нос пытался выловить все запахи, чтобы определить намерения и то, какой я человек, мне оставалось лишь сохранять самообладание и не делать резких движений. Сморщенная шерсть на переносице вожака, обнажённые клыки и горячий язык, которым он облизал кончик носа, когда в очередной раз скалился, нервировали, но не настолько, чтобы я был готов атаковать.
Нас окружали плотнее, и теперь количество особей дошло до пяти, включая вожака. Шестого заметил краем глаза в отдалении, и это, скорее всего, был «ребёнок». Молодой долговязый остроклык неловкой выглядывал из-за ствола дерева и тоже пытался скалиться, подражая лидеру.
— Мы пришли пообщаться. Не для драки, — заговорил я, считая, что время пришло.
Остроклык слегка опустил морду, чтобы длинный нос не мешал видеть выражение лица чужака, осмелившегося заговорить.
— Отойди и давай решим всё на месте.
Он тихо утробно прорычал, и мне не понравилось.
— Он не понимает, — жалобно простонала Агата.
Сделав глубокий вдох, я осторожно развёл руки в стороны ладонями к земле, чтобы нащупать что-нибудь полезное, что можно использовать, если всё-таки наступит момент, когда придётся испортить красивые белые шубки.
Но вожак вдруг задрал морду и повёл носом по окружности, вдыхая запахи, исходившие и от меня, и от Агаты, что стало ясно по горящему взгляду волка. На мгновение показалось, найди он в нас трусость, агрессию или подлость — тут же атаковал бы и стёр с лица земли. Но, кажется, ничего такого не встретилось, и поэтому остроклык, к нашему удивлению, отступил, развернулся и, описав круг, опять уставился на меня, но на расстоянии метра. А затем сел.
Горделивая поза долговязого существа делала его похожим на египетское божество. Остальные, последовав его примеру, усилили впечатление, будто нас с Агатой окружили красивые статуэтки из белого мрамора.
— Вы — из другого мира, — начал я, пытаясь услышать зов разлома и почувствовать сияние, которое те обычно излучают.
Но джунгли остались глухи к моей просьбе. Шум воды, листвы и звуки, издаваемые другой живностью, сливающиеся в единую симфонию, перекрывали разлом, если
— Вы должны вернуться в свой мир.
Вожак вздёрнул губу, опять обнажая клыки, хоть и не так агрессивно.
— А это он, кажется, понял, — обратился я к Агате, которая лишь пожала плечами. — Попробуй пробиться к остальным, если лидер закрыт. Вдруг удастся отвлечь их или подчинить.
Агата кивнула, хмуро и серьёзно. А вожак, почуяв подвох, опять поднялся на лапы и низко опустил голову. Я выставил руку вперёд, предупреждая и запрещая подходить ближе.
— Вы должны уйти в свой мир, откуда пришли. Вы здесь чужие, — ровным спокойным тоном произнёс, глядя в огненные глаза.
И что-то произошло. Будто попав под влияние гипноза, почувствовал, что деревенею, не имя возможности шевельнуться. Пропали все звуки, запахи, и через мгновение — пропали окружавшие нас джунгли. Осталась лишь пустота и камни, на которых стоял остроклык.
«Кто бы говорил. Чужак…» — услышал я в своей голове голос. Это даже были не слова, это было осознание истины. Мой внутренний голос прорвался наружу, обличая истинную природу, или…
«Уходи. Чужак».
Остроклык распрямился, поднял пушистый хвост, вытянувшись струной. В длину от носа до кончика хвоста он был около двух с половиной метров.
«Уходи. Или смерть».
— Рэй! — прорвался ко мне крик Агаты, и мир вернулся в прежнее русло. — Очнись! Они убежали, Рэй…
Агата трясла меня за плечи, а кругом не было никого.
— Он… — слова застряли в горле, пришлось встряхнуться и прочистить горло. — Он говорил со мной. Сказал, чтобы уходил или смерть.
— Давай уйдём? — предложила она. — На мне так нужны эти баллы. А я не смогу… не смогу причинить им зло. Они… разумные… и, снизив голос до шёпота, произнесла: — Они прекрасны…
И мне было сложно спорить. Но и оставить их тут так просто я не мог. Если зайдут туристы, то их ждёт смерть. А мы должны защищать людей, даже от их собственной глупости. Остроклык не нападёт первым, но назойливые люди с фотоаппаратами и мёртвого достанут. А этот долговязый парень не станет предупреждать дважды.
— Уходи, — подожив руку на плечо, предложил я. — Ты не обязана.
Она помотала головой.
— Давай тогда попробуем загнать их к разлому. Не причиняя вреда.
— Как?
Она прикусила губу и начала искать что-то взглядом.
— Остроклыки боятся огня, — пояснила, подбирая с земли ветку. — Подожжём, загоним, но не будем калечить. Ладно?
Меня план устраивал.
— Но если они ранят… — предупредил я. — То…
Она кивнула и добавила:
— Будем защищаться… Но только в крайнем случае, царапины не считаются.
Собрав несколько веток в качестве факелов, обвязав их кусками ткани от оторванных рукавов и пропитав какой-то вонючей жижей из плодов кустарника, я щёлкнул пальцами, извлекая искру, и раздул в маленький огонёк. Он быстро переселился на пропитанную вязкой горючей дрянью ткань.