Самсоны и Голиафы

«Бугай навёл на меня ствол и криво улыбнулся тупой своей рожей. Ну, вот и все, сейчас я отыграю свой последний аккорд. Надеюсь, моя песенка была не так уж плоха…»

Трепетного ощущения, что я возвращаюсь домой, не было. Скорее, командировка. Странно, садясь на скорый «Москва – Южногорск», я надеялся на куда более теплые чувства при въезде в город

детства. Вокзал остался тем же унылым сооружением поносного цвета с не то желтыми, не то серыми крапинками, грязные подтеки рисовали огромные нелепые полукруги между окон, в которых отражалось ослепительное южное солнце. Правда, окна, надо отдать должное, были ярко белого цвета. Новые, надо полагать. Стеклопакет, изволите ли видеть. М-да, первые серьезные изменения в лике родного города с момента наступления нового века. Один ноль в пользу прогресса. Ну что же, начало многообещающее. Прокуренный тамбур (видимо, здесь на административные правонарушения внимания по-прежнему не обращают), я первый в очереди на выгрузку. Куда там, пришлось пропустить женщину с орущим на нее ребенком, которому она ему попить не дает. Ну да, как не попить в столь трепетный момент.

Спрыгнул. Сумку на плечо. Втянул условно горный воздух, медленно выдохнул. Ну, привет, родина. Позабыто все на свете, сердце замерло в груди, только небо, только ветер, только радость впереди…

Некстати вспомнился анекдот про Тольку. До конца вспоминать не стал, собьет еще романтичное настроение с ног. Не надо. Поползла-таки улыбочка по лицу. Уже лучше. Даю себе установку «я здесь дома» и медленно шагаю по платформе. Да уж, в столице так не походишь. Негде. Везде надо бежать, а то заработает кто-нибудь твои денежки, а ты так и будешь как дурак улыбаться. Знакомые запахи из шашлычных, знакомые напевчики – оттуда же. Скоро начнет вечереть.

Секундный сигнал телефона. Сообщение от Геры, что ждет у выхода. Правильно, приезд домой – момент интимный. Понимает, значит еще – друг. Я-то и не сомневаюсь. Только ему и захотел позвонить, собираясь переезжать. Но все-таки – десять лет. Где-то я читал, что на полное изменение человеческого мозга требуется три года. А тут – три по три и еще треть. Мой вот, например, сильно изменился, скрывать не буду. Но надеюсь, дружба крепкая не сломается от такой иллюзии, как время.

Друга крепкого и понимающего узнал сразу. Стоял, подбоченясь об мерс и обмахиваясь какой-то книжечкой, а как увидел меня в толпе прибывших, подобрался, размахнул свои длиннющие, словно крылья, руки и растянулся в обворожительной улыбке:

Брат, дорогой! – книжечка полетела на сиденье.

Обнялись. Достаточно тепло и долго. Действительно как братья. Обнадеживает. Может, я и правда дома?

При близком рассмотрении отметил, что размеры Геры увеличились прямо пропорционально материальному положению. В стати не потерял, а вот живот-то давненько не постился и в планке не висел. Вот что делает с человеком езда на машине бизнес класса, а не ежевечерняя беготня до остановки и ежеутренняя борьба в маршрутке. Ладно, это все внешнее.

«Это сколько же мы не виделись?» – прозвучал вполне предсказуемый и неотвратимый вопрос. Улыбка не сходила с бородатого лица.

– Ровно десять лет. Вот и свиделись, брат. – я искренне улыбнулся, что было также неотвратимо, как и минувший вопрос.

– Я знал, что ты вернешься. Здесь же твой дом. Правильно? – Гера снова крепко обнял меня,

что было вместо моего ответа. Он отстранил меня на расстояние вытянутых рук и, глядя в глаза, утвердил:

– Бог всегда найдет путь! Согласен? А?

Эх, братка, знал бы ты, как странно сейчас это прозвучало в моей голове. Но я решил даже не пытаться оспаривать мощнейшие аксиомы вроде этой. Боже, сколько их еще будет? Сколько будет, столько и будет. Вот вам и контраксиома. Для успокоения души пойдет.

Я снова искренне улыбнулся, внутренне радуясь, что не зря позвонил именно Гере. Этот великан, почти на голову выше меня и минимум на две веселее точно, вселял какой-то неопровержимый оптимизм. Все под контролем, хотя и контролировать ничего не надо. Бог все усмотрит. Такое впечатление создавалось, встречаясь с этим товарищем.

– Небось, жрать хочешь? Щас домой поедем, Каринка уже ужин греет. Эээх, какой здоровый стал. Спортсмен? Раньше-то как дрыщ был!

– Как говорится, укрепляйтесь в вере вашей – пытался отшутиться я. – Как поживаешь, брат?

Гера забрал мою сумку, бросил на заднее сиденье.

– Все слава Богу! Поехали, прокатимся, че тут потеть?

Сколько я помню Герасима, он всегда работал с молодежью и всегда отличался жаждой жизни и неиссякаемой энергией. Раздавать листовки в парке? Фигня вопрос! Спортивные соревнования между национальными группами? Как же не явиться? Концерт? Спектакль? Посещение страждущих? Все было под контролем Геры, он же и отвечал за все перед Храмом. Храм. Аристарх Павлович Храмов. Хотя, о нем позже и не в пример подробнее.

Я с удовольствием опустился в холодный салон на кожаное кресло и размял шею. Хрустнуло слева в двух местах. Так и должно быть. Порядок. Кровушка прилила куда надо и отозвалась слабозаметным головокружением. В салоне звучало радио. Девушка с еле заметным акцентом о чем-то горячо расспрашивала мужчину с сильно заметным акцентом. Мне показалось, произошло что-то значительное и, судя по всему, в плохом смысле этого слова. Гера завалился рядом, протянул бутылку минералки (откуда он ее взял?), снова ожидающе улыбнулся, видимо, ожидая, когда я заценю его средство передвижения. Не ошибся.

– Мерс! Как ты всегда и мечтал. Крутяк, во вкусе тебе по-прежнему не откажешь. Красава!

– Бойтесь своих мечтаний! Кто там сказал? Конфуций?

– Мао Дзы Дун – снова попытался пошутить я, по-доброму усмехнувшись. Шутка не зашла. Ничего, сколько их еще не зайдет?! Привыкай, Тимофей, тут тебе не историческое общество, тут объяснять надо.

– Чего они разорались? – кивнул я на динамики, хотя логичнее было бы указать на магнитолу.

– Да тут у нас ЧП вчера произошло. Крутых одних убили, которые…

Договорить он не успел, потому что зазвонил телефон. Дорогой, конечно. До боли знакомая мелодия. Поет хор, слов не разобрать, но что-то из тихой моей юности, но вспомнить не успел – Гера снял трубку.

– «Да, да, … просто я Тима забирал, помнишь его? … Да, да, … ну, щас приедем, как раз успеете!»

– Дианка, сестренка моя, помнишь?

Дианку я помнил. Мечтательно улыбнулся еле заметно.

– Только смотри мне! – Гера шутливо побил пальцем по немецкой эмблеме, изображая запрет. – А то, я наслышан, какой ты стал … Развивать тему он не захотел, потому что таких слов привык не произносить. Умеют же люди говорить чисто. И я когда-то умел, теперь снова придется привыкать фильтровать речь.