Самурай из Киото
Шрифт:
– Все равно здорово! – Язаки едва не пал на колени. Впервые он видел перед собой человека, умеющего заживлять раны. – Я тоже хочу быть самураем. Научишь меня?
Глаза его горели. Казалось, он даже забыл о своей вечной страсти – еде.
– Вначале нужно найти учителя Акинобу, – подумав, сказал Натабура. – И если он скажет, что ты достоин, то научу.
Он совсем не был в этом уверен. Он всегда учился только сам, и у него не было опыта обучения другого человека. К тому же толстые люди плохо обучались врачеванию, потому что не могли ни о чем другом думать, кроме как набить живот.
–
– Хоп! – остановил его излияния Натабура. – Нам нужно уйти отсюда как можно быстрее, ибо могут явиться другие духи.
Его заботило совсем иное: случайно ли напала горная пантера или это была засада? Так или иначе, следовало ожидать новой атаки. И на этот раз могло нагрянуть что-нибудь пострашнее духа гор.
Натабура внимательно всматривался в склоны долины. Ни единого движения, ни ветерка не было заметно в них. Лишь там, где они слегка раздвигались, курился легкий туман. Не нравится мне это спокойствие, думал он. Я бы предпочел не ходить этой дорогой, но другого пути нет. Да и горы чужие, не такие, как у нас – крутые, острые. Нигде в мире я не видел таких гор, где всего один путь, да и тот усеян ловушками. И если я действительно верю в вездесущих духов и демонов, то их должно быть здесь полным-полно. Похоже, и знак Удзи-но-Оса здесь уже не действует, иначе бы дух гор не напал на нас. Хотя, вполне возможно, он просто его не разглядел.
Некоторое время Язаки в возбуждении прыгал, как заяц, с легкостью спускаясь по крутой белой тропе, но не успели они и пройти и полутора ри, как завел старую песню:
– Слугу, как и собаку, надо кормить, – ворчал Язаки. И хотя ягоды было много, он с вожделение поглядывал на Афра. – Запекли бы, все равно не жилец…
– Но во-первых, ты мне не слуга, а во-вторых, я тебе запеку!.. – многозначительно сказал Натабура, – так запеку, что башка отвалится.
После этого Язаки молчал целую коку, а потом привычно заныл:
– Курочку бы… зайчика… на худой конец – рыбки… – забыв, что совсем недавно готов был сожрать даже мышь.
Афра как ни в чем не бывало бежал, иногда путался под ногами или пристраивался сбоку, скользил тенью в густой траве или кустарнике.
Впрочем, он и сам был настороже и явно не доверял Язаки, которого сторонился, а если и проскальзывал рядом, то косился внимательным взглядом – как бы чего ни вышло. Натабура только сейчас заметил, что за одну ночь его четвероногий друг заметно возмужал и из щенка превратился в подростка: лапы стали длиннее, морда вытянулась, а уши в момент опасности тут же возвышались пагодой над головой. В нем появилась степенная грациозность, свойственная ловким и сильным собакам. Мягкий щенячий мех вылезал клочьями, и Афра на бегу почесывался то о камни, то о стволы сосен, пачкаясь в янтарной смоле. На горле у него набухал большой мешок с кровью. И Натабура знал, что надо бы где-то пересидеть суток двое, но времени не было. Единственное, что он мог сделать – медленней идти.
Язаки обиделся и некоторое время плелся позади, что-то гундося под нос, чем
Больше с ними ничего не случилось. Веселый ручей постепенно, мелея и разветвляясь, вывел на перевал и пропал среди камней. Сам же перевал, зажатый между тремя шпилеобразными скалами, был окутан мерцающим туманом, сквозь который едва виднелся ватный шарик солнца. Кусты и сосны стали мокрыми. С иголок капала вода, она сочилась под ногами, и если Язаки заботило, как бы не промокнуть, то Натабура, памятуя о словах князя Омура, боялся пропустить поворот направо. Он весь обратился в слух. Афра, копируя его движения, тоже стал осторожным и напряженным. И даже привстал на цыпочки. Быть ему хорошим охотником, мимоходом успел подумать Натабура. Как вдруг Афра заворчал, и кто-то закашлялся в тумане.
– Кто здесь? – спросил Натабура, мгновенно делая шаг в сторону и становясь в позицию для боя, однако не выхватывая кусанаги. В этом не было особой нужды. К тому же звук металла выдал бы его с головой, а времени для обороны у него вполне хватит, если, конечно, противник не вооружен луком. Но что-то подсказало Натабуре, что пока реальной опасности нет. Он осторожно опустил на землю колчан со стрелами и ханкю.
Язаки, который отстал и поднялся на перевал последним, вначале ничего не понял. Некоторое время он оторопело смотрел на Натабуру и Афра, которые, застыв в неуклюжих позах, вглядывались в туман.
– Чего там? – спросил он беспечно, выдавая с головой всю свою крестьянскую сущность, которая была заключена в животе.
– С-с-с… – приложил палец к губам Натабура.
– Р-р-р… – в тон ему проворчал Афра.
– Демон… – догадался Язаки и тут же с перепугу присел.
И в это время совсем рядом раздался надтреснутый голос:
– Да здесь я, здесь…
Потянул ветерок, и в тумане проявилось страшное лицо, любить которое могла разве что только родная мать: плоское, без носа, на месте которого зияли две дырки, без ушей, которые судя по всему были отрезаны в спешке, в коростах на голове и в язвах на шее. Живыми были лишь одни глаза – темные, глубокосидящие и злые.
Человек прикрыл лицо желтым капюшоном тяжелой рясы в знак смирения, и раздалось странное шуршание. Пахнуло мочой, немытым телом и гниющей плотью.
– Меня зовут Мусаси, – сказал он, не поднимая головы.
– Гакусё?[29] – невольно с почтением спросил Натабура, заметив в рукаве янтарный блеск четок.
Он его понял и кивнул, по-прежнему глядя в землю:
– Микоси…
– Хоп… – еще более почтительно кивнул Натабура, но не приблизился, полагая, что осторожность не помешает в любом случае.