Самурай из Киото
Шрифт:
– Выворачивай! Быть такого не может!
Даже Афра заворчал:
– Р-р-р… – хотя он давно уже, нервничая, крутил башкой и точно знал, что ему положена одна четвертая от всех запасов.
– Ну разве что это… – Язаки достал что-то облепленное мусором, похожее на преснушку, и со всей осторожностью, чтобы не улетело ни одной съедобной пылинки, подул на нее. – Чур мне больше, я тащил…
В другом кармане у него были спрятаны деньги, украденные у харчевника Мурмакаса, на которые он так и не купил поросенка. Дай только добраться до первой харчевни, мечтал Язаки.
– Что это
– Как что? – Язаки сжал преснушку в кулаке, боясь, что ее отнимут. – Плюшка.
– Где взял?!
– Нашел на улице, – он даже гордо отвернулся, выказывая пренебрежение компании. Кто здесь самый дальновидный? Конечно, он – Язаки. – Когда с карабидами ссорились. Пусть я не дрался с Богами, но так и быть спасу вас от голодной смерти, – заявил он, расхрабрившись.
– Где? В городе? – снова перебила его Юка.
– В городе, – ответил он коротко, готовый, если что, пойти не подлость: сожрать преснушку на глазах у друзей.
Никакие они мне не друзья, на всякий случай подумал он, а… а… но не нашел сравнения.
– Это засохшая «кыш-кыш»! – заявила Юка.
– Ай! – Язаки отбросил преснушку, будто гадюку.
«Щелк!» – она не успела коснуться земли, как оказалась в пасти у Афра.
– Отдай! – Язаки сгоряча бросился на пса.
Афра, выказав необычайную ловкость, отскочил на пару кэн и сделал глотательное движение – лепешка упала ему в живот.
– Ах ты гад! – Язаки схватил камень и метнул, но, конечно, промахнулся.
Он даже погонялся за Афра по снежному полю, но вернулся усталый и пристыженный.
– Вот… – сказал он, разводя руками. – Сожрал, гад…
– Когда-нибудь жадность тебя убьет, – заметила Юка презрительно.
– Ну и пусть, – уперто ответил Язаки. – Пусть! Пусть я наемся «кыш-кыш», но буду сыт!
Несомненно, ему хотелось стать жертвой. И почему меня не украли карабиды, подумал он со злорадством. Был бы сейчас в тепле, сытый и умытый. А то тащись, не солоно хлебавши…
– Не волнуйся, – сказал Натабура, – если бы ты превратился в кабутомуши-кун, мы бы обменяли тебя на здоровенный кусок баранины.
– Я бы его сам сожрал, – признался Язаки, – и ничего бы не оставил вам!
Рисовые зернышки Юка разделила на три кучки. Язаки свою порцию тут же отправил в рот и проглотил, не жуя. Юка аккуратно съела по зернышку. Натабура положил в карман, рассчитывая подкрепляться во время пути.
Афра честно выделили его часть рыбы. Язаки возмущенно выпучил глаза, он промолчал. После этого он с коку шел, надув губы, и демонстративно жевал какие-то былинки.
– Это несъедобно, – с раздражением заметил Натабура.
– Просто никто не пробовал, – так же сварливо отвечал Язаки и завистливо поглядывал, как Натабура бросает в рот по зернышку, но постепенно забылся и даже погонял вместе с Афра какую-то пичугу, которая явно уводила их от гнезда. Потом Афра пропал и явился вымазанный желтком и со скорлупой, прилипшей к носу.
Натабура только и произнес:
– Кхе…
Язаки сжал кулаки, а Юка ничего не сказала, а только снисходительно усмехнулась. Афра она тоже любила, как и Натабуру, но не хотела себе в
С тем они и вышли на самый большой снежник, а затем через две-три кокой и на перевал между двумя покатыми вершинами. Перед ними открылась хаотичная панорама черных гор, разукрашенная белами полосками снега. Мрачное небо, придавленное бегущими тучами. Пустынный пейзаж – пустыннее которого не бывает. Натабура ожидал, что перевал будет высшей точкой местности, но казалось, что он лишь маленький бугорок перед следующей горной долиной, которая терялась за многочисленными большими и малыми пиками. Дул такой ветер, что не хватало сил терпеть.
– Куда нам?! – прокричал Натабура
– Вон-н-н… туда… – ветер унес слова Юки. – Там, за этими горами, ущелье Курикара и монастырь Гавадзияма, а за ними Идзумо – Страна Богов. Но вначале нам нудно перейти мост Сора.
Прежде чем спуститься в следующую долину, они оглянулись и оценили свой путь – он показался им легче легкого, ибо теперь предстояло подниматься по склону горы – такой безмерно-огромной, что они не увидели, где она начинается и где заканчивается. Перед ними простирался покатый бок выброшенного на сушу сказочного кита.
Конечно, можно было выбрать путь в долине реки Черная Нита, но в какой-то момент туман рассеялся и тогда в просвете гор, далеко-далеко внизу блеснул бивуак: костры, как звезды на небе. Это были пешие войска Субэоса, кабутомуши-куны с неотвердевшими доспехами.
Хуже всего оказался ветер – ледяной, как дыхание смерти, пронизывающий до костей. Под его неумолкаемый свист они скатились по снежнику в надежде, что в преддверье долины, пологой, как чаша, будет не так ветрено.
Однако в том, что ветер на их стороне, они невольно убедились, не успев взобраться на склон горы. Над острым, как лезвие, гребнем мелькнули тени карабидов, но их тут же снесло назад, и они потерялись в кутерьме туч. Стало быть, беглецов все же искали. Делали попытки. Субэоса не хотел просто так отступать от своих намерений и, должно быть, из-за этого спешил и гнал войска, которые не были готовы к таким переходам, да и к бою тоже. Такое мнение сложилось у Натабуры. Хотя я и аховый стратег, думал он, лишь бы о чем-нибудь думать. Вот и о Юке: вряд ли бы она знала, куда идти, если бы не жила в монастыре и в детстве не совершила паломничество на священные вершины Масугата – сестру Асафуса.
Они миновали древний лавовые, покрытые толстым мхом, кочки, между которыми, чернела грязь, взобрались на бок горы и пошли – мерно и тяжело переставляя ноги, равнодушно, как яки, которых Натабура видел в Тибете. Лично он себя чувствовал среди гор подобно песчинке, и был выжат досуха – рубаха то прилипала к спине, то коробилась, как бумага, и тогда между лопаток пробирало холодом.
К вечеру стал падать снег, и они, с трудом преодолев две трети пути, были измотаны так, что видели перед собой только тропинку. Потом и ее уже не видели, а только бескрайнюю снежную поверхность, на которой сбиться с дороги – пара пустяков. Однако незаметно вступили на снежник и в полной темноте – шаг за шагом – вышли на перевал, дыша, как святые в глубокомысленном экстазе.