Самурай из Киото
Шрифт:
Ёми были молчаливы и суровы. А любопытный Афра вымелся следом.
– Куда?! – Натабура, вывернувшись от Кобо-дайси и стражников, сгоряча пихнул его назад – в хижину, но щенок развернулся, радостно высунув язык и задрав хвост, побежал впереди. Да он признал во мне хозяина, удивился Натабура. Жаль, что ненадолго.
Однако их смертный час еще не пробил. Хижину обыскали. Вождь Хан-горо и шаман Байган спорили, как практически безоружный Натабура сумел справиться с могучим Такаудзи и быстрым Антоку.
– Я же говорил, что он не тот, за кого себя выдает! – воскликнул Кобо-дайси и отпустил Натабуру.
Вождь
– Мы сами дали ему меч…
Натабура стоял в центре толпы, потирая запястья. В неровном свете фонарей лица ёми выглядели мрачными и суровыми.
– Тупой и кривой, – напомнил шаман Байган.
Они так и не разглядели волшебный голубой кусанаги, да и годзуку их теперь не интересовал: им нельзя было отсечь голову.
– Кто ты? – грозно нахмурившись, спросил вождь Хан-горо. Его медузье лицо с горящими глазами внушало ужас даже соплеменникам: пастухи прятали глаза, женщины закрывали лица руками и падали в обморок, а дети всех возрастов перестали плакать и затаили дыхание.
– Сын рыбака, сейса…
– Он сын рыбака! – Шаман в ярости показал на Язаки. – А ты кто?
– У нас вся деревня рыбацкая…
Наверное, он бы ударил, если бы вождь Хан-горо не сказал:
– Ладно. Думаешь, один такой умный и Боги твои сильнее?! Еще никто не уходил отсюда своими ногами.
А об Язаки забыли. Если бы его прямо спросили, он бы в ужасе все рассказал: и о кусанаги, и о том, что Натабура буси, и о том, что он ловок, как демон. Должно быть, это их и спасло – Язаки оставили в хижине, а Натабуру повели в пагоду. Щенок путался под ногами. Зеленоглазая беспокойно поглядывала из толпы. Да о-гонтё металась среди галок и ворон. Темнело. Последние лучи солнца освещали вершины гор.
Рассуждения ёми сводились к одному: можно ли каким-то тупым сакабой убить опытного бойца? И если вождь склонялся к тому, что можно, то шаман твердил о том, что Натабуре помогали демоны, которые, как известно, сильнее любого духа.
– А вдруг он не из деревни?! – Ёми так поразил сам вопрос, что они даже остановились.
Вот к чему приводит изоляция, догадался Натабура. Ёми не встречались с настоящими самураями, а имели дело с рыбаками, крестьянами, кэри, гэтси, мэтси, рэтси и другими демонами и духами. «Но ведь рано или поздно они догадаются, кто я такой, поэтому надо бежать сегодня, другого шанса не выпадет».
– На этот раз у тебя будет только лук, – не счел нужным возразить вождь Хан-горо, и глаза у него от гнева вспыхнули еще ярче.
– Может быть, он призывает своих духов, – высказал предположение шаман Байган, наливая в чашу волшебный напиток, – которые нам неизвестны?
– Нет таких духов, которые бы были сильнее нашего Биру, – веско заметил вождь Хан-горо. – Но если ты так ловок… – перекосившись от злобы, он посмотрел на Натабуру, – то у тебя действительно есть шанс уйти отсюда живым. – И многозначительно добавил: – Правда, я не знаю как. Да и кто в здравом уме и доброй памяти позволит?!
– А если он все же найдет дорогу? – заволновался шаман Байган, выказывая предусмотрительность, свойственную всем шаманам. – Вдруг у него тайное окуги?
– Тогда ему помогают Боги, против которых мы бессильны. Но пока на нашей стороне Богиня Аматэрасу, нет причин тревожиться, – заключил вождь Хан-горо. – К тому же Биру – младший брат одиннадцатиликой Богини
Кобо-дайси одобрительно закивал, а за ним и все племя ёми. Вождь всегда прав. Он еще ни разу не ошибался.
– Действительно, что может быть лучше! – согласился шаман Байган, утвердив на голове шапку таким образом, чтобы ветвистый рог находился посреди лба.
Натабура не успел ответить.
Он не заметил, как Афра проскользнул следом, да и не мог.
Перво-наперво убедился, сдернув повязку с глаз, что поблизости нет глупого демона страха и ненависти – Биру, затем – что выскочил из Светлого Лева и кэри ему не грозят, и только потом обнаружил щенка, который беззаботно поливал кусты на краю поляны, там, где трава почти высохла.
– Афра! – радостно крикнул на бегу. – Что ты здесь делаешь?
Увидев его маневр, щенок стремглав бросился следом. Да так ловко, что из-под лап взметнулось облачко песка.
– Умный! Молодец! – обрадовался Натабура и, пригнувшись, постарался как можно быстрее удалиться от перекрестка, слишком открытого и удобного для засады места.
Во все стороны брызнули кузнечики, мотыльки, бабочки и иная мелкая живность, а в ноздри ударила пыль, осевшая на траву. Значит, в округе давным-давно никого не было, сообразил Натабура. Однако странное предчувствие мучило его: казалось, кто-то сторонний наблюдает и даже думает за него вплоть до следующего шага. Но самое плохое заключалось в том, что ёми не дали взглянуть на боат – карту. «Да я и не рассчитывал на подобную честь», – равнодушно подумал он, хотя, конечно, испытывал разочарование. Не дать такого шанса! Ему казалось, что ёми должны ему доверять, ведь он же был честен с ними и честно дрался, за исключением самой малости – волшебного кусанаги. Но по-другому нельзя. Да и не получилось бы. Вот только местность незнакомая. Должно быть, она изменилась за сутки, или время в ёми действительно течет быстрее обычного? А мне казалось, что Горная Старуха просто стращает. Зато здесь… Нет, не может быть… И рука прошла, словно и не было ранения. Может, я еще сплю?
Если в первой боат все было видно, то теперь горизонт закрывали перелески и горы, похожие на верблюжьи горбы. За ними, правда, по-прежнему сияла белоснежная Нангапарбата, а сам он находился в низине, перед рекой Тонуэ, за камышами, на заливных лугах, протяженность которых скрадывали одиночные дубы, убегающие вдаль. Левый же глинистый берег, заросший лесом, был выше, и в его крутых склонах гнездились ярко-синие зимородки. Густая сеть тропинок разбегалась в сиреневой траве. А над всем этим висело в зените жаркое солнце.
– Афра! Афра! – вспомнил он, собравшись идти лугом.
Бог весть откуда взявшаяся о-гонтё прокаркала голосом Горной Старухи:
– За мной, за мной…
– Хоп?! Кими мо, ками дзо!
При других обстоятельствах он бы ни за что не полез в густую траву – мало ли кто там мог прятаться. Теперь же ему приходилось полагаться только на о-гонтё, которая уселась на ветку дуба и терпеливо косилась на него черемуховым глазом. Кто знает, вдруг она ошибается?!
Щенок, сладострастно облизываясь, вымелся из-под дерева, нависшего над водой. Времени он не терял и чем-то подкрепился.