Самурай Ярослава Мудрого

Ледащёв Александр

Наконец, перед нами двое слуг распахнули нарядные широкие двери, и мы вошли в большой светлый зал с изукрашенными стенами и потолком. Висело на стенах и оружие, и щиты. А вдоль стен, глядя перед собой, стояли варяги. Да что ж у меня за везение такое на них!

Тут Ратьша начал поклон, и все мы последовали его примеру. Поклон били по чести, в пояс.

— Подойдите ко мне, гости ростовские. По здорову ли? — раздался низкий, тяжелый голос.

Я поднял голову и увидел, наконец, великого князя Владимира.

Глава XXIV

В ту пору Владимир

уже начинал стариться. На богато изукрашенном кресле с высокой спинкой сидел седеющий, но крепкий еще вполне мужчина с мрачным, тяжелым взглядом. Густая борода его была ровно пострижена, пальцы украшены драгоценными перстнями и кольцами, золотые же гривны висели на его шее. Одет великий князь был в зеленого шелка рубаху и темно-синие штаны, заправленные в короткие сафьяновые сапоги.

В нем чувствовалась сила, грозная, дремлющая до поры сила, обузданная силой воли. Руки его лежали на коленях — жесткие, твердые руки воина, а не изнеженного правителя. Ни плаща, ни венца какого-нибудь на нем не было, да и если разобраться — на кой ему в тереме плащ? Опять какая-то лишняя мысль!

Взгляд великого князя почти осязаемо давил, пригибал к земле, хотелось опустить глаза и не поднимать их больше. Светло-серые, большие глаза князя больше всего напоминали море перед штормом. Не хотел бы я быть тем, кому придется сообщить ему недобрую весть. Ратьше же придется вести с ним разговор. Не завидую я ему.

Ратьша начал свою речь, а я отключился от внешнего мира. Мне не хотелось слушать Ратьшу, когда придет время действовать, я успею сориентироваться. Поэтому я воровато обежал глазами палату, сосчитал варягов, замерших у стен, окинул взором разрисованный потолок и снова уставился перед собой в никуда.

Я ожидал гневного раската княжьего низкого голоса, но Ратьша все говорил и говорил, краем уха я услышал что-то про новое городище, которое планируется построить, про варягов, которых необходимо нанять, про угольцев, которых необходимо подвести под княжью руку, — словом, Ратьша перечислял причины, по которым Ярослав не мог больше выплачивать дань грозному своему отцу. Владимир все молчал, а Ратьша все говорил, остальное посольство наше, как и я, затаило дыхание.

Самое интересное для меня было в том, что у нас не забрали оружия и обыскивать нас никто и не подумал. То ли это была милость княжья, то ли верх доверия, то ли предельное презрение — не знаю, но мне очень грело душу то, что чужие руки не коснутся моего субурито. Почему-то я именно сейчас ощутил себя послом и подумал, что для солидности надо бы стоять посвободнее, без окостенелости, которая было охватила меня.

Сказано — сделано, но я почему-то вольно отставил ногу и пошевелил усами. Затем снова бегло осмотрел палату и вновь пошевелил усами, надо полагать для солидности. Оставалось мне еще надуть щеки, как великий князь впервые после приветствия подал голос.

— А кто это там все глазами у тебя вращает и усами шевелит? — осведомился князь, глядя на меня.

— А это, князь, наставник уных наших, в лесу подобрали. Не помнит ни кто он, ни откуда. Вот, велел Ярослав, сын твой, с собой взять, может, тут у него в голове просветлеет, — вежливо отвечал Ратьша.

— И как? Опамятовался? —

спросил Владимир.

— Да никак, великий князь, беда просто. А боец он добрый, хоть и беспамятный, — грустно отвечал Ратьша.

Я замер. Додумался я, где дурью маяться, — у великого князя на приеме! У нас и так миссия, прямо скажем, тревожная, еще я тут внимание привлекаю. Стоп. Этого и хотел Ярослав, посылая меня сюда. Именно этого. И я, не желая того, все-таки это сделал — привлек внимание Владимира. А теперь все, тишина и никакой больше мимики, а то наживу беды. Все, тихо. Тут снова заговорил Владимир:

— Я услышал тебя, тысяцкий. Весть ты принес нерадостную, но не дело за дурную весть карать уста, которые ее произнесли. Думается мне, что Киев и без дани с Ростова проживет как-нибудь, тем более что задумки Ярослава мне нравятся, хоть и много казны требуют. Быть по сему. А чтобы ему проще было на угольских землях встать, посылаю я с вами своему сыну Ярославу полсотни своих варягов. Пришлю сегодня же на подворье ваше, возьмете их с собой. Платить им теперь есть из чего, — Владимир усмехнулся.

Намек был прост. Мы приехали в посольство целой ратью, а в ответ Владимир посылал сыну свою рать. Свою рать. Это и был ответ князя. Если в ответ он легко с полусотней варягов расстался, то сколько же у него их еще осталось? Что-то подсказывало мне, что Ярослав сильно призадумается теперь о дани и сыновней почтительности.

Ратьша говорил благодарственную речь, Владимир, милостиво усмехаясь, слушал тысяцкого, покручивая ус. Я же расслабляться не торопился. Оно, конечно, князь сказал, что не гневается и задумки сына одобряет, но мало ли. Недаром тут такая теплая компания варягов собралась, надо полагать. Ой, недаром!

Тут меня словно что-то толкнуло в лицо. Я не сразу понял, что великий князь пристально, испытующе смотрит на меня. Глаза его наткнулись на золотой обруч, подаренный мне Ярославом, на кратчайший миг сузились и снова поднялись. Я опустил глаза, не хватало еще поиграть с Владимиром в «гляделки»! Кажется, я и впрямь вызвал княжий интерес. К добру ли?

— Больше вас не держу, ступайте с Богом, — произнес надо мной княжий голос, и мы, отбивая поклоны, вежливенько покинули палату. Двери закрылись. Теперь осталось выйти за ворота княжьего двора, а там добраться до своего гостевого подворья.

Но все прошло как нельзя более гладко. Никто не напал на нас в переходах Владимирова терема, все спокойно было на дворе, челядь, низко кланяясь, отворила нам ворота, и мы степенно выехали вон.

— А ты молодец, Ферзь, — непонятным тоном произнес Ратьша. — И князя отвлек, и голову унес, — Ратьша усмехнулся, я промолчал.

А что мне надо было сказать? Что соскучился и решил дурью помаяться? Нет уж. Пусть лучше думает, что я нарочно это сделал и своевременно.

— Владимир выпустил нас, это хорошо. А вот полсотни варягов для компании к тем, что уже у Ярослава штаны протирают, не больно здорово, — негромко сказал тысяцкий. — Но выбора не было, великому князю тысяцкий «нет» сказать не может. Да и, глядишь, полусотне мечей Ярослав дело сыщет, хотя бы озорников наших по лесам гонять. А, послы великие? — И Ратьша громко засмеялся.