Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945
Шрифт:
Впоследствии многие японские военачальники утверждали, что если бы американцы нанесли удар по Иводзиме в августе 1944 года, а не ждали бы так долго, то война закончилась бы намного раньше. По их мнению, вторжение на Филиппины стало долгой и весьма дорогостоящей операцией, где американцам пусть и сопутствовал успех, но эта кампания не имела решающего значения для ускорения поражения, которое было уже не за горами.
Давно ожидаемое вторжение, для которого были собраны огромные силы, началось 19 февраля 1945 года. Согласно данным архивов военно-морского флота США, в составе осуществлявшей
Общее количество военнослужащих, принимавших участие в одном из самых яростных за всю войну сражений, составило 75 144 человека. Из них, по данным американцев, погибло 5324 человека и 16 000 были ранены. Датой окончательного захвата острова считается 16 марта, в этот день погибли последние его защитники.
После нескольких ложных сигналов тревоги всех нас ошеломило поступившее из Йокосуки сообщение. Командование проинформировало нас, что все офицеры штаба и летчики должны вернуться в Японию на уже высланных за ними самолетах.
Эта неожиданная отсрочка смертного приговора вызвала бурную радость у летчиков. Мы готовились умереть, сражаясь на земле… а теперь нам снова представился шанс жить. Мы побросали оружие и побежали на аэродром, где стали помогать авиатехникам и людям из наземных служб засыпать воронки, перепахавшие взлетно-посадочную полосу.
Не ожидая столь чудесного поворота событий, мы даже не пытались привести в порядок аэродром после учиненного там 4 июля разгрома. Из летчиков мы превратились в чернорабочих и с энтузиазмом взялись за дело. Не все, конечно, были довольны. Многим предстояло остаться. Авиатехникам, например, а также солдатам гарнизона. Никто из них, естественно, не посмел оспаривать решения оставить их здесь, но на их лицах явственно читалась зависть и обида.
Днем приземлились первые из высланных за нами самолетов. Это были старые бомбардировщики, которые один за другим пробирались сюда, летя низко над водой, чтобы их не засекли радары американских кораблей, рыскавших в этом районе. Командование в Йокосуке решило не идти на риск. Нам крупно повезло, что во время приземления и вылета присланных самолетов не появились американские истребители. Для доставки в Японию тех, кому предстояло вернуться, прибыли семь двухмоторных бомбардировщиков.
Даже здесь продолжала неукоснительно соблюдаться система деления военнослужащих на касты. Даже наше бедственное положение не смогло нарушить веками существовавших традиций. Эвакуируемые офицеры по очереди занимали места в бомбардировщике в соответствии со своими званиями. Никакие другие факторы в расчет не принимались.
Группе из одиннадцати не имевших офицерских званий летчиков, куда входил и я, пришлось остаться. Старших офицеров оказалось столько, что нам не хватило места в самолетах. Мы с обидой глазели, как последний самолет с трудом поднялся в воздух и взял курс на Японию.
На следующий день на остров вернулся всего один самолет, чтобы забрать нас. Не веря своим глазам, я смотрел, как эта летающая развалина неуклюже заходит на посадку. Самолет был не только старым, но
Два часа механики возились с неисправным двигателем. Два часа, показавшиеся нам неделями. Мы не сводили глаз с неба, опасаясь, что вот-вот появятся истребители противника и начнут поливать свинцом искалеченный старый самолет. Появись всего один истребитель, и мы были бы обречены остаться на острове.
Наконец механики закончили копаться в двигателе, заработавшем настолько плавно, насколько позволяли его изношенные части. Когда мы стали забираться в самолет, авиатехники с такой тоской смотрели на нас, что я обернулся и крикнул им:
– Мы вернемся! Скоро, и с новыми истребителями!
Они махали нам вслед, не питая никаких надежд.
Никто из них и представить себе не мог, что почти на восемь месяцев противник оставит Иводзиму в покое.
Всего через десять минут после вылета самолет стало страшно трясти. От тряски у нас зуб на зуб не попадал. Выглянув в окно, я посмотрел на сильно вибрирующий правый двигатель. Сможет ли эта старая куча железа пролететь 650 миль, отделявших нас от Японии?
Второй пилот, юноша лет двадцати, прошел в конец кабины.
– Господин Сакаи! Не могли бы вы пойти со мной и помочь? – Он был бледен, его трясло почти так же, как самолет.
Не успел он закончить говорить, а я уже знал, что ему ответить.
– Поворачивайте назад! – рявкнул я. – С таким двигателем мы не доберемся до Японии. Надо вернуться и починить его.
Экипаж беспрекословно подчинился мне. Вернувшись на Иводзиму, мы подвергли доставивший столько хлопот двигатель долгому и тщательному осмотру. Похоже, все дело было в неисправных свечах зажигания. Заменив свечи, мы вылетели снова.
Бомбардировщик медленно, но верно приближался к Японии. Но наши испытания на этом еще не закончились. Через полтора часа мы попали в страшный ливень. Потоки воды с силой обрушивались на едва державшуюся в воздухе развалину. Самолет оказался дырявым, как решето. Вновь появился второй пилот и попросил меня пойти с ним.
Первый пилот оказался ненамного старше, ему было от силы года двадцать два.
– Господин Сакаи, нам следует попытаться подняться выше облаков или лететь под ними?
– Спускайся ниже, – приказал я.
Ливень не прекращался, время от времени видимость становилась нулевой. Шторм оказался под стать тому, в который я попал несколько дней назад, пытаясь обнаружить американский флот у Сайпана. Бомбардировщик страшно болтало, бросало то вверх, то вниз в воздушных потоках. Мы опускались все ниже и ниже и вскоре оказались прижаты к покрытой пеной волн поверхности океана.
Капли пота выступили на лице летчика. Он был близок к панике. В отчаянии он повернул ко мне свое бледное лицо и жалобно спросил: