Самурай. Трилогия
Шрифт:
— Это так страшно?
— Жуть!
«Мою команду» привезли только на пару минут позже нас.
— Синьоры, — сказал я тихо, — если вы сегодня не сумеете убедить майора Барлетту научить вас летать, сами себе будете злобные мараканы!
Ребята повеселели еще больше, хотя минуту назад казалось, что это невозможно.
Летчики нас уже ждали. Быстро я зарабатываю себе репутацию человека, от которого можно ждать чего угодно, но с которым не соскучишься. Читать лекцию о достоинствах своей программы я не стал, только предложил сыграть на тренажере один к трем и взял не пять стрелков, а только своих
Итак, один Сеттер против трех, и все мои противники — настоящие асы, Барлетта в том числе, между прочим. Полетели.
Попытка напасть на меня плотным строем привела только к серьезным повреждениям носовых экранов, я почти не пострадал. Чокнутая ракета произвела фурор, кто-то, кажется Барлетта, пытался ее сбить, забыв обо всем. Летучие коты, ну неужели никто из них не поддастся и не «почистит небо»? Двенадцать же ракет уже летают. Алекс даже ругаться устал. Оп! Почистили. Кто это был? Вот сейчас, уже отработанный в бою трюк, серпантинчик, да ему двух десятков выстрелов хватило (экраны у него еще не работают). Один готов. Дальше. Две ракеты с очень близкого расстояния в одну цель, я так вертелся, что неизвестно еще кто больше пострадал от моего «глупого» маневра. Кто же так подставляется? Я, конечно! И на закуску невероятно понравившаяся всем абракадабра. Полковник зааплодировал.
Это очень хороший тренажер, поэтому мне надо еще сесть. Все! Руки дрожали, как не дрожали после настоящего боя.
Проф с трудом спас меня от железных объятий полковника Мирано. Чтобы заключить в свои, не менее крепкие.
— Все, — прохрипел я, — больше я таких программ не напишу, задушите!
Все расхохотались.
Летчики меня не обнимали. Проигрывать, даже ради будущих побед, никому не нравится. А майор Барлетта с экипажем даже не успел катапультироваться, с таким восхищением следил он за «угробившей» его абракадаброй.
Я рассказывал обо всех новых возможностях и отвечал на вопросы, пока не охрип. Больше всего мне понравилась реакция лейтенанта Доргали: «Что тут спрашивать, все ясно, надо ставить и тренироваться». На самом деле моя программа написана для Феррари, для Сеттеров ее придется немного переделать, и «охота за ракетами» у меня не работает. Этот пункт меню хорошо сымитировали Алекс, Гвидо и Лео. Сам я вообще не прикасался к гашетке — нарочно.
Полковник Мирано, услышав просьбу моих друзей, обращенную к майору Барлетте, научить их летать, пробормотал так, чтобы все слышали:
— Пусть только попробует отказаться!
— Ха, — ответил Барлетта, — только попробуйте мне запретить! Переведусь во второй полк!
— Я же говорил, что почтительных летчиков не бывает, — заметил проф.
— Оттуда, — сказал кто-то, показав в небо, — очень плохо видны погоны.
Глава 21
Вернувшись в Лабораторный парк, я первым делом навестил своих партнеров. Охрана охраной, но я все равно о них беспокоился. Оказалось, что все в порядке: под пристальным взглядом Филиппо Виктор постарался понравиться Гераклу — не преуспел, к Диоскурам и Самураю
Потом я в обществе повеселевшего Рафаэля осмотрел Феррари. Рафаэль опять сник.
— Два дня в полковых мастерских, если срочно, — изрек он свой вердикт. — Там правда было четыре Джела?
— Ага.
— Даешь! Радуйся, что жив остался.
— Я и радуюсь. А в прошлый раз где чинили? Тогда было еще хуже.
— Там и чинили, пострадал-то в бою. Значит, за счет армии.
— В этот раз тоже в бою.
— Ну значит, завтра отгоним. Не переживай. Сколько тебе еще ястребов лепить?
— Ни один не ушел.
— Ясно.
Я отправился поработать в спортзал (когда наконец на наших пожелтевших газонах появится молодая травка?) и обнаружил там своего приемного кузена. Если я его выгоню, значит, не игнорирую. Поэтому не стал. Однако! Проф — ясновидящий или Виктор ему что-нибудь говорил? Этот несчастный тренировался! Смеяться над ним я не стал — некрасиво, хотя очень хотелось: он ни у кого не спросил, как это делается. Ладно, особого ущерба своему здоровью он не нанесет, а боль во всех мышцах — хорошее испытание для его решения. Только от штанги я его отогнал:
— Покалечишься, дурень.
Надежда вспыхнула в его глазах — и погасла. Если он действительно хочет, обойдется без моего одобрения. Еще через полчаса пришлось приказать ему отдохнуть (лежа, дурень, а не сидя!), а еще через двадцать минут прогнать (хватит!).
За ужином Виктор с трудом сохранял вертикальное положение. Синьора Будрио, конечно, не могла промолчать.
— Бедный мальчик! Роберто, ты только посмотри! Зачем это Энрик потащил его в спортзал?!
— Никуда он меня не тащил! — слабым голосом, но решительно возразил ей сын.
Проф улыбнулся:
— Бланка, ты можешь ненавидеть Этну, но ты не найдешь в Галактике места, где бы мальчики хотелибыть слабаками. Его просто не может быть.
Она не нашлась что ответить.
После ужина я отказался играть с Виктором в шахматы. В порядке мести проф у него на глазах разнес меня в пух и прах. Я переживу! Я подожду еще недельку, и если сильная боль во всем теле каждое утро не помешает тебе каждый вечер приходить в зал и тренироваться, вот тогда я пожму тебе руку. Не раньше. Но вслух я этого не сказал. Незачем.
Утром пришлось ехать в университет на элемобиле, правда, вел я его уже сам. Чуть не угробился: в воздухе гораздо больше места, и рефлексы у меня соответствующие. После второй попытки обогнать кого-то сверху я понял, что не рожден быть гонщиком и Рафаэль, наверно, прав на мой счет.
Когда я, мокрый как мой мышь после трассы, добрался наконец до университета, первым, кого я увидел на стоянке, был кремонский стипендиат Винсенто Линаро, тот самый, что все время пытался меня подколоть.
— Что? Разбил свою птичку? — приветствовал он меня.